увидел там? Каких демонов? Что так напугало и отвратило его? Я посмотрела на наши окна его глазами. Все было серым – и наш дом из серого кирпича, и ужасный покосившийся балкон, и грязные окна, и даже небо. Я проходила здесь десятки тысяч раз и даже не задумывалась, каким безобразным казался наш дом в Кузьминках. Раньше он был прекрасен: летом он утопал в зелени, а зимой здесь мы бегали по этим улицам в парк. Здесь был «Макдональдс» и «Иль-Патио», все было знакомо, и запах всех времен года, и все настроения в моем микромире были связаны с домом в Кузьминках. Этим весенним днем я не увидела ничего кроме серости в ужасе от уходящего папы. Это было ненормальным: я звала его, кричала ему в спину, он же слышал меня и не пожалел, не захотел оставаться, не захотел мне ничего объяснить, а просто сел в машину и уехал. Если даже он уехал от мамы, то при чем здесь я?
Я закрыла глаза и вспомнила чудесный рецепт: можно же просто попросить Бога вернуть мне папу. Для этого не нужно быть крещеной и вообще ничего не нужно делать, детям Бог помогает просто так, это их волшебная кнопка, нужно просто чего-то очень захотеть, зажмуриться, и попросить шепотом: «Господи, сделай так чтобы…» Я же была еще девственницей, а значит, безгрешным ребенком, и я же не просила ничего материального, я просила возвращения папы, значит, Бог обязан был мне помочь: «Сделай так, чтобы папа вернулся! Пожалуйста, пожалуйста, я очень люблю папу, сделай так, чтобы он вернулся».
Тогда, у елки, он же тоже нашелся не сразу, поэтому нужно было немного подождать. Я ждала, а папа не возвращался. Я простояла так около двадцати минут, пока мне не стало холодно. Папа не вернулся, и моя связь с Богом была разорвана.
Я медленно поднималась по лестнице обратно домой. Подъезд вонял затхлостью и соседской стряпней. Я подошла к компьютеру отца. Я попыталась войти в его почтовые ящики и пройтись по документам, чтобы что-то найти. За моей спиной маячила мама. В одной из папок на рабочем столе я нашла фотографии девушки, которую видела в университете, с четвертого курса. Появлялась не так часто, но обращала на себя внимание: красивая, сомнительная, интровертивная, загадочная, запоминающаяся, порочная. Я видела, как она подходила к отцу несколько раз, и они о чем-то разговаривали. Господи, мать довела его до того, что отец предал меня ради шлюхи моего возраста. Я повернулась к маме, долго смотрела на нее в упор, а потом завизжала на всю свою мощь, чтобы сорвать глотку: «Мама, я ненавижу тебя!»
К ночи мне стало получше. Мать рыдала у себя в комнате, и ее женские монотонные слезы меня странным образом успокаивали. Я вспомнила, что увижу отца в университете, а то, что его что-то связывало с молодой студенткой, немного даже развеселило меня. Ай да папа! Чувства трамплинили: обида, отрицание, ненависть, зависть, восторг. Размешайте все эти чувства в ванной, наполненной весенним подростковым гормональным срывом девушки, целыми днями готовящейся к прощанию с девственностью, и, может быть, тогда я и смогу сказать, что да, это примерно то, что я чувствовала.
Оставаться
