остановил своего собеседника:
– Давай зайдём сюда, может, найдём укромный уголок в курительной наверху.
Гарри посмотрел вверх и увидел, что стоит у входа в клуб Армии и Флота.
– О, Боже мой, только не здесь! – негромко воскликнул он и быстро пошёл к дороге, туда, где свет не падал прямо на его лицо. Сатч, хромая, последовал за ним. – И не сегодня. Сегодня уже поздно. Завтра, если хотите, где-нибудь в тихом местечке, и под покровом ночи. При дневном свете я не выхожу.
И опять лейтенант Сатч ни о чём не спросил.
– Я знаю один тихий ресторанчик, – сказал он, – если будем ужинать там часов в девять, то не встретим там никого знакомого. Завтра вечером, около девяти, я буду ждать тебя на углу Суоллоу Стрит.
Следующим вечером в условленное время они ужинали в тихом уголке ресторанчика Крайтирион. Фивершэм, входя в этот зал, внимательно осмотрел его.
– Я частенько здесь обедаю, когда бываю в городе, – сказал Сатч. – Слушай!
Они отчётливо услышали тарахтенье моторов, вырабатывающих электрический свет, и почувствовали их вибрацию.
– Напоминает корабль, – с улыбкой сказал Сатч, – я сразу снова воображаю себя в кают-компании. Ну что ж, давай поужинаем, а потом расскажешь мне свою историю.
– Вы разве ничего не слышали о ней? – недоверчиво спросил Фивершэм.
– Ни полслова.
Фивершэм облегчённо втянул воздух. Ему прежде казалось, что об этом знает, должно быть, всякий. Он представил себе презрение на лицах прохожих, идущих мимо него по улице.
Лейтенант Сатч был в этот вечер ещё более озабочен, чем предыдущей ночью. Теперь, при полном свете, он хорошо видел Гарри, его худое, измождённое недосыпанием лицо и синяки под ввалившимися глазами. То, как он вбирал в себя воздух и делал судорожные, резкие движения, говорило о том, что нервы его напряжены до предела. За едой он пару раз попытался начать рассказывать, но Сатч не слушал до тех пор, пока не убрали со стола.
– Вот теперь, Гарри, – сказал он, вынимая портсигар, – приступай, и не спеши.
И Фивершэм поведал ему всю правду, не приукрасив и не утаив ничего, стараясь рассказывать медленно, подробно, обстоятельно, и в конце концов Сатч чуть было не впал в заблуждение, что это вообще чужая история, которую Фивершэм пересказывает, чтобы просто занять время. Он начал с Крымской ночи в Брод Плэйс и закончил балом в “Леннон Хаус”.
– Возвращаясь в то утро, я рано перебрался через Лоу Свилли, – сказал он в заключение, – и сразу же отправился в Лондон. С тех пор я днями сижу в квартире и слушаю, как под моими окнами, в казарменном дворе, сигналят трубы, а по ночам брожу по улицам или лежу в кровати, дожидаясь Вестминстерских часов, отбивающих каждую четверть. Когда ночью случается туман, то слышу с реки вой сирен. Хотите узнать, во сколько в парке Святого Джеймса начинают крякать утки? – спросил он сквозь
