из машины и позвонит в дверь. Время от времени переговаривались, молчали и спустя несколько минут спорили снова. Точку поставил майор:
– Иди и скажи, как надо. Все. Я таких известий в свое время принес достаточно.
– Никогда не знаешь, как надо. Почему не родителям?
– Они в Египте. Вообще, сестре проще сообщить, чем родителям, как по мне.
– Я бы тоже сейчас улетел в Египет. Суставы ломит из-за дождей. Смотри, снова собирается дождь. Сколько это будет еще длиться. Все лето идет дождь.
– Иди уже, – майор настаивал, совсем устав от своей работы.
Молодой полицейский вышел из «Лады», но не дошел до крыльца всего несколько шагов. Дверь раскрылась, и на пороге появилась Алиса. Она не ложилась спать.
– Мы не вызывали полицию. Вам здесь нечего делать, – сказала она, сделала шаг-два, но, будто лишившись сил, опустилась на ступени и, обхватив острые колени руками, заплакала.
Ей вдруг все стало ясно – и отсутствие сна в последний час, и пустота внутри, и всемирное затишье вокруг. Измученная за последний год надежда отозвалась надрывным криком и стала потихоньку иссякать. «Ненавижу», – прошептала Алиса, адресуя свои слова миру и человечеству, кажущимся виновными в ее бедах.
«Ненавижу это утро. Ненавижу этих полицейских. Они медлили, ленились, когда искали Сашу Бурелома. Ненавижу этот умирающий старый город, что забирает с собой лучших людей, потому что где-то там всему его духу будет без них одиноко. Ненавижу большой мир, где мы все должны рано или поздно начать плакать. Еще ненавижу терять и понимать, что я не в силах противостоять этот тупой силе…»
Голова Алисы была переполнена, но вместо сотни слов, рвущихся наружу, она произносила вслух только одно-единственное слово: «Ненавижу».
И тут же грянул гром уходящего лета.
2
Их было двое, и лишь потом весь остальной мир – так она хотела думать. Она – Катя Ширяева, он – Антон Демидов. Оба хороши собой и совсем юны.
Катя, конечно, говорила, что внешность – это не главное, но что поделать, если им повезло родиться красивыми. С тех пор как они познакомились в университете, Катя любила смотреть на него и говорить своим друзьям, что если бы у них родились дети, то выросли бы еще краше. Говорила несерьезно, но все-таки выдавала себя, и скоро ее чувства перестали быть секретом.
Антон запомнил ее сразу после знакомства, потому что все местное студенчество любило шутить над ее фамилией, будто бы та располагает к частым посещениям Думской улицы. Правда, Думскую посещали все, а с фамилией не повезло только Кате.
Он был ловок и сказал ей однажды, устанавливая границы, что никогда еще не имел дел с другом лучше, чем она. И добавил, что где-то далеко, не на Урале и не в Сибири – в самом центре страны, у порогов Арктики, где вечная мерзлота граничит с теплотой Оби в летние дни, живет его
