женщины собирались компаниями, шушукались. Калмычка была далека от всего этого. Проверяла пилы или просто сидела и ждала, когда можно начать работу.
А сегодня после ужина вышла на улицу.
Небо было звёздным. От земли тянуло теплом, даже жаром. Так накалялась земля за день. Дышалось глубоко. Влажный жаркий воздух с запахом хвои и опилок был тягучим, ароматным.
Мария никак не могла надышаться.
Медленно побрела к гаражам. Машина Максима всегда стояла за гаражами.
Она остановилась. Выглянула из-за угла. В кабине мерцал огонёк керосиновой лампы.
Сердце бешено заколотилось.
Вдруг вспомнила аромат вяленого мяса, которым угощал Максим. И в нос уже ударил не запах хвои и опилок, а запах мяса, пирожков с куриной печенью, которые пекла мама Максима, и которые довелось попробовать Марии.
В машине открылась дверь. Максим вышел. Переминался с ноги на ногу. Ждал калмычку.
Она не торопилась показаться ему на глаза. Он закурил. Мария наблюдала за огоньком сигареты и никак не могла успокоить своё сердце. Оно выскакивало из груди и тянуло, тянуло Марию к машине.
А она всё не могла сделать шаг, ставшими как вата, ногами.
Максим закурил ещё. Ходил вдоль машины туда-сюда.
Потом с силой рванул на себя дверь и захлопнул её. От этого хлопка Мария даже вздрогнула.
– Злишься, – прошептала она. – Нетерпеливый. Эх, Максим, Максим. Не люблю я нетерпеливых.
Керосиновая лампа в машине погасла.
Барак укладывался спать. Постепенно стихли женские и мужские голоса. В столовой перестала звенеть посуда. Мария наконец-то смогла сделать шаг.
Медленно приближалась к машине. Подошла к двери. Тихонько пальцами по ней постучала. И вдруг дверь распахнулась, ударила Марию по лицу. Мария вскрикнула и упала.
– Маша, Машенька, прости, – взволнованно причитал Максим.
Мария корчилась на земле, держалась за щеку и плакала.
– Эй, что там такое? – послышался голос охранника. Он мгновенно оказался рядом, держа на поводке рвущуюся к Марии овчарку.
– А, это ты, водила? Неужто тебе уже с бабами по ночам разрешают развлекаться? Не буду мешать. Бей сильнее, они того заслуживают. Нормальные дома детей воспитывают, а эти… – охранник махнул рукой и ушёл.
Максим склонился над Марией.
– Машенька, прости, я не хотел.
Он помог Марии подняться, отвёл её в медпункт. Там наложили швы на щеку.
Под глазом у Марии красовался огромный синяк. Мария щурилась, рассматривая себя в зеркало.
Максим стоял рядом, руки у него дрожали.
– Маш, прости меня…
– Иди спать, – сказала ему Мария.
– Не пойду. А как же гостинцы? Там всё твоё любимое.
– Вот, –
