обращаются…
Откусил поэт кусок колбаски, едва пожевал и выплюнул.
– Ну и дрянь у тебя колбаски! – сердито воскликнул. – Ты чем их набиваешь? Небось, бешеными римскими собаками и самыми учеными ослами: узнаю их ядовитые языки, размолотые в слизь употребленьем…
– Ты хоть поэт, а груб, – сказал хмуро колбасник. – На! забери назад свои гроши, мои колбаски не для таких гордецов в тогах, как ты…
– Теперь я понимаю, чего эта чернь исходит воплями. Твой наступает час, колбасник. Посторонись народ в тогах, умри поэт – миром теперь правит колбасник!
Тут встал поэт в торжественную позу и продекламировал язвительно такой стих.
Над всеми ими будешь ты владыкой, над площадью и гаванью и Пниксом.
Совет попрешь ногами, а стратегов во всем урежешь.
Людей засадишь в тюрьмы ты, и сам их там стеречь ты будешь,
А в Пританее с девками кутить.
Признайся, колбасник, не знаешь ты откуда строки? Хоть писано про тебя. Вчерашним рабам побольше плохих колбас, сладчайшие стихи им ни к чему!
Колбасник обиделся
– Я знаю Аристофана строки: я – грек, – сказал он самым достойным голосом.
– Тем хуже! – воскликнул поэт. – Зачем ты, грек, торгуешь галльскими колбасками? Вот и получается, Коринфянину верь, но другом не считай! – Марцелл запахнул тогу и гордо удалился, однако забрав предварительно деньги.
Соседи колбасника понимающе переглянулись, и заговорщицки подмигнули друг другу вчерашние рабы.
* * *
Горюет человеческая душа, бессильная перед напором звериных чувств народа. Горюет от невозможности учредить разумное и доброе на земле в короткой жизненной юдоли. Зверь торжествует, играя в судьбинские шахматы со Спасителем.
Теперь за Цезарем ход. «Чего он тянет?» – хмурится темная сила. – «Цезарь! Твой ход!» – шепчет настойчивый, неумолимый Рок. – Напрасно испытываешь, Цезарь, судьбу – перед Судьбой и Боги бессильны. Заставит Рок своего любимца вновь отдаться страшным ласкам небесной длани.
* * *
На заре Курион и Антоний прискакали прямо в лагерь десятого легиона. В разорванных одеждах, в пыли предстали они перед солдатами, высыпавшими из палаток.
– Где Цезарь! – кричал Антоний. – Доколе терпеть нам униженья? Чего он ждет? Нас, народных трибунов, стащили с Форума, силой! Позорно гнали, как рабов, палками! Мы чудом избегли смерти!
Зароптали легионеры.
– Какое униженье! Проклятые помпеянцы! Давно пора рассчитаться с ними! Заплатит Рим за оскорбление, пусть Цезарь ведет нас! На Рим! – раздался рев солдатских глоток…
На Рим!
Разбушевались страсти нехорошие, так и выметнули едким бурьяном в душах. И обрадовались, возликовали бесы, предвкушая богатую трапезу. Ангелы загрустили. Потому что ангелы питаются любовью и нежными чувствами, зелеными сладкими
