катались от смеха по жаркой дощатой палубе корабля, и никак не кончался мерзкий сон, пока у главного пирата лицо не стало вначале красным, а потом багровым, и страшно глянули прямо в упор на Цезаря светлые глаза Суллы. «Ваша победа! – крикнул Сулла. – Получайте его!.. и тут же тело Суллы начало гнить, а в сползающих лоскутьях так и кишели мелкие, едва заметные глазу насекомые… И снова грянула та же песня: Никомед не торжествует, покоривший Цезаря! Никомед… здесь и пришел конец противным видениям. Цезарь покинул владения души и очутился вмиг в дневной яви, где он тоже был Цезарем, да только не таким, каким ему хотелось. Очнулся Цезарь человеком внутри сложившейся про него Легенды. Отточенной и завершенной для будущего исторического существования легенды о непобедимом Цезаре, великом счастливце, который всю жизнь испытывал и проверял свою бесконечную удачу. В одно краткое мгновение он ощутил это страшное различие меж собой настоящим, которого помнил острым чувством: Я – есмь! – и тем Цезарем, каким выставляла его чужая воля судьбы и человека. «Вот почему так легко было Загробному Магистрату меня сюда отправить. В настоящую жизнь за нас некому шагнуть, самим надо пробиваться. И не живут два раза живой жизнью. Лишь в легенде собственной мы обретаем бессмертие…»
* * *
Такая чистенькая и завершенная была Легенда, с единой волей Рока, легко прослеживаемой от рожденья, когда оракулы возвестили, по Всей Земле рождение непобедимого полководца. Судьба, перед которой бессильны Боги, таким наделила его запасом счастливого везенья, что даже удача Суллы пред ним отступила. Великого удачника Суллы, который из Ничего сотворил свою судьбу, стал властелином Рима, и долго был творением счастлив.
Тонким нюхом задолго до всех он учуял опасность в этом, тогда еще подростке. И Цезарю пришлось скрываться, потому что его причислили к врагам диктатора. Его лишили наследства и жреческого сана, в который еще мальчиком он был посвящен, требовали отказаться от жены. Больной, страдая от лихорадки, которая бросала его то в жар, то в холод, каждую ночь он менял место ночлега, откупался от сыщиков. За него просили, но Сулла отказывал. Спасли его девственные весталки, у которых было право заступничества за приговоренных к смерти, и два самых близких соратника Суллы. Глядя страшными светлыми глазами на багровом лице, Сулла сдался, воскликнул напоследок: «Ваша победа, получайте его! но знайте: тот, о чьем спасении вы так стараетесь, когда-нибудь станет погибелью дела, которое мы с вами отстаивали: в одном Цезаре таится много Мариев!»
И вот могучий Рок Счастливого Цезаря его ласкает, ведет сквозь жизнь. Не оставляет сомнения у врагов или друзей.
«Все будет хорошо, коли я того пожелаю!» – порой говорил он друзьям, и друзья превращались во врагов. «Гляди, как он себя превозносит!» – шипела раскаляясь зависть. Да и кто мог буквально принять заявление, что с ним, Цезарем, люди должны разговаривать осторожней, и слова его считать законом! Хоть бы один человек спросил, почему ты так говоришь, Цезарь? В голову
