сможет прийти и просил перенести его визит на следующий день. В конце концов автосекретарь посчитал его простым хулиганом, о чем и сообщал в «журнале приема» в графе «особые сведения».«Ну надо же! – в сердцах удивлялась Лилиана. – И почему это именно мне выпала такая честь, что он явился ко мне? Да еще и Знающий! Интересно, что же такое он знает?»
Правда подобный эпитет при имени или, скорее, прозвище – фамилия в Великом Герцогстве были обычным делом: почти все жители столицы были не иначе как Любимыми, Благими, Чудесными, Умными, Сильными и Быстрыми.
С настроением у Лилианы было не очень. Она даже взялась сегодня за «общественное» дежурство, в которое входил в том числе и прием частных посетителей, «обязывающее» не отлучаться из здания Миссии, лишь бы только не посещать очередной светский прием. Ей уже так опротивело присутствие при дворе, что любой предлог к отклонению приглашения на эти «тщеславные игрища» казался очевидным благом. С недавних пор (а именно с момента официального «представления» Лилианы Великому Герцогу, что случилось с довольно большим «опозданием» из-за эпидемии) Его Величество приобрел дурную привычку к личному общению именно с ней, и теперь на каждом светском рауте неизменно надоедал разговорчиками с витиеватыми намеками и назойливыми ухаживаниями, и кроме того считал нужным приглашать чуть ли ни по три раза на день на всякие по его мнению весьма развлекательные мероприятия, такие как званые обеды, выезды, прогулки по паркам, театральные-балаганные постановки и показательные казни. Почему объектом его куртуазных посягательств стала именно она? Вероятно, потому, что у нее просто не было официальной пары среди своих соотечественников. К тому же при дворе прекрасно знали, что она недавно овдовела.
«О Боже мой! Я скорблю вместе с вами, леди! Ваш муж, благородный капитан Алекси был настоящим героем! Он не пожалел жизни ради спасения соотечественников! Но по моему мнению, ему не следовало бы оставлять такую очаровательную женщину, как вы, в одиночестве, и может быть сама судьба его так страшно за это наказала. Во всяком случае, лично у меня бы и в мыслях не было смотреть на других дам, равно как и на другие миры, если бы вы обратили на меня свой благосклонный взор…»
И так далее и тому подобное в том же духе, и всегда этот «легкий намек» на других дам. Великий Герцог Семуэл Ганивер был ей до омерзения противен, ежедневное общение с ним было тоскливым и липко-пустым, а его ухаживания так просто добровольной пыткой. Она могла бы пресечь эти домогательства, но, судя по его скабрезным намекам, он определенно что-то знал, в худшем случае что-то слышал, но не желал говорить впрямую. Именно это и заставляло ее продолжать игру.
Юлиус Знающий стоял к ней спиной, почему-то заслонив лицо руками. Только подойдя вплотную, она заметила несоответствие тому, что она совсем недавно наблюдала по обзорному монитору. Тот, кто ожидал ее в приемной всего каких-то пятнадцать минут назад, был мулатом с коричневой кожей, сейчас же его кожа стали как будто значительно светлее и человек прямо у нее на глазах превращался в стопроцентного
