Настолько ловко, что нашел я его только благодаря мизинцу на правой ноге. Он, мизинец, обладает потрясающим талантом находить любую скрытую мебель. Благо, новый начальник не стал свидетелем моего сквернословия. Корешки плотно втиснутых книг были разных оттенков коричневого. Странная это идея – переделывать обложки под интерьер. С трудом выцарапав толстый фолиант, я повертел его в руках. Не найдя ни названия, ни каких-либо опознавательных знаков снаружи, зажмурился, опасаясь охранного заклинания, и открыл книгу. Ничего не взорвалось и не загорелось, и после нескольких секунд напряженного ожидания, я решился взглянуть на находку. Брови непроизвольно поползли вверх. Какого Спрута?!
Так необходимая для новой должности любознательность взяла надо мной верх. Чистые листы в первой просмотренной книге меня озадачили, во второй – ввергли в ступор, а после третьей я уже открывал и бросал на кровать том за томом, поглощенный азартом исследователя. Когда стеллаж опустел, а голова, напротив, до отказа наполнилась вопросами, я обессиленно рухнул на кровать среди великого множества нетронутых пером фолиантов. Хотелось лежать вот так, раскинувшись морской звездой, покачиваясь вместе с мягкой постелью и думать, думать, думать.
Я почти провалился в мягкую дремоту, когда от входа раздалось ехидное хмыканье, намекая, что время отдыха еще не пришло. Август Лок, неслышно материализовавшийся в дверном проеме, уставился на меня с легкой укоризной и насмешкой, как на котенка, размотавшего по полу полную корзинку вязальных клубков.
– Развлекаешься?
– Хотел почитать.
– И как, почитал? Я приготовил ужин и готов поговорить о работе за бокалом вина.
Хозяин дома с нескрываемым удовольствием полюбовался моим перекошенным лицом и добавил:
– На этот раз без яда.
Про тот раз я спрашивать не рискнул, похвалив себя за осторожность. Жив и ладно. Какая теперь разница?
Ужин проходил все в той же гостиной за массивным столом с мраморной столешницей. Август Лок оказался великолепным поваром, грудинка таяла на языке, а букет незнакомых специй раскрывался по одной, создавая во рту фейерверк вкусов. Вино, густое и терпкое, с непривычки пьянило не хуже храмовой водки, но признаваться в неопытности, а тем более отказываться, не хотелось. Поэтому пил я, если это вообще можно так назвать, едва смачивая язык. С каждой каплей, пламенным солнцем стекающей по горлу, тревоги таяли и бледнели, уступая покою и умиротворенности. Еще немного, и я бы совсем потерял интерес к делам насущным. Пришлось отставить бокал подальше. Лок молчал, наслаждаясь едой и вином, и я, пользуясь хозяйским благодушием, решил удовлетворить свое любопытство.
– Почему стеллаж в моей комнате забит пустыми книгами?
Начальник отложил вилку и вздохнул.
– Из всех странностей моего дома тебя больше всего интересует это? Ну ладно. – Он вытер и
