таки-тэ.
Тонкой лунной тропой
Я иду за тобой.
Стучи мой станок:
Таки-тэ таки-тэ.
Чубантай ложился рядом и тихо поскуливал, будто подпевал. Песня всегда была одна и та же, и как-то Рюноскэ решился спросить.
– Госпожа Огава, вы всегда поёте только эту песню. Почему? Она такая грустная.
Надеялся ли он, что призрак обратит на него внимание и ответит? Она ответила:
– Когда-то очень давно эту песню пела мне мать. Потом я выступала с ней, и песня всем очень нравилась. Это единственное, что я могу дать своему сыну.
Рюноскэ сам не заметил, как привязался к найдёнышу. Эмико-тян был весёлым карапузом, он ползал по полу, карабкался на спину Чубунтая и скатывался с него, как с горки. И не капризничал, ел, что давали, да ещё норовил половину сунуть в рот своего лохматого телохранителя. Бегая по поручениям О-Саби, Рюноскэ старался почаще заглядывать во флигель, проверить, как там малыш. Хотя какая опасность могла ему угрожать рядом с Чубантаем. Но всё же… Рюноскэ чувствовал, что это он, а не лохматая нянька отвечает за жизнь Эмико, как будто малыш был его братом. И вот теперь хозяйка велела отдать найдёныша монахам. Нет, конечно, в жизни в монастыре нет ничего плохого: малыш будет накормлен и одет, научится всяким буддийским премудростям, вырастет и сам будет монахом. Может, со временем превратится в известного богослова, к которому будут приезжать богатые гости, чтобы послушать его учёные речи, а то станет настоятелем. Тогда почёт и уважение ему обеспечены. Но расстаться с малышом будет очень жаль.
А может, монахи отдадут Эмико в какую-нибудь семью, его усыновят, и будут у него новые отец с матерью. И тут в голову Рюноскэ пришла одна мысль: «Зачем малышу какая-то семья? Разве наша ему не подойдет? У меня будет брат, у деда с бабушкой – ещё один внук, а мама… Мама пропала, когда я сам был таким, как Эмико-тян сейчас. Она пропустила все моё детство, ей не пришлось радоваться, глядя как я расту. Я вижу, как она жалеет об этом. Пусть у неё будет новый сын. Такой, которого она сможет вырастить. И они обязательно полюбят его». Но сначала надо убедить настоящую мать. Отдаст ли юки-онна своего ребёнка?
Он дождался ночного визита призрака и начал разговор издалека.
– Госпожа Огава, вы обещали рассказать свою историю. Расскажете?
Юки-онна склонила голову с высокой прической:
– Это грустная история. И в ней нет ничего необычного. Но я действительно обещала. Я расскажу.
Голос ее был бесстрастным и тихим, как спокойная река. Говорила она словно не о себе, словно все герои этой истории были бумажными куклами, которые в руках детей разыгрывали представление. Вот только дети вряд ли придумают такое.
– Мой отец был самураем, служившим роду Миура. Впрочем, почему был. Он и сейчас жив, и по-прежнему на службе. Я не буду называть его имя. Моя мать умерла, когда я была еще маленькой девочкой. Отец очень любил её и долго не хотел жениться снова. Но всё же спустя десять лет он привёл в дом новую жену. Она была едва старше меня. А меня вскоре выдали замуж за чиновника управы Огава Кобо. Мы прожили три года, но у нас не было детей. А Кобо-сан очень хотел наследника. Он отправился в далёкий
