попадать больше того мусора, что указывал когда-то на вполне цивилизованную жизнь Восточной Германии. Пополам танковым прорывом был разрезан застрявший на возвышающейся дорожной насыпи чехословацкий Икарус. Были перевернутыми пара грузовых, практически новых ЗИЛов. Опаленными остовами вдалеке остался десяток гражданских восточноевропейских машин, при подъезде к которым даже не работавший до этого запасной детектор радиации начал подавать признаки новообретенной жизни. Пришлось пройти севернее автострады, на которой был затор из обломков, когда-то бывших санитарным и инженерным военным конвоем – война успела погреметь несколько дней перед атомной бомбардировкой, и такие колонны смерти не стали удивительным зрелищем. Командир танка опасался, что в таких скоплениях металла могла быть настолько сильная радиация, что ее не сможет удержать даже танковый подбой. Без сомнения – и их видели в треснувший бинокль – особым соблазном в таких колоннах были грузовики-цистерны, в которых помимо топлива для вертолетов, могла быть еще и так необходимая для танкистов горючка. Но вот чтобы достать ее, нужно было быть железным, при том еще и без электроники. Едва танк приблизился к остовам инженерных машин, застывших в неестественных для них положениях, тут же перегорела радиостанция, а в приборе ночного видения пошла рябь.
Эрих слегка загнул костюм химзащиты, глянув на часы на запястье. Понял, что хуже различает цифры. Глаза заливала неизвестная выделившаяся жидкость, а под кожаным ремешком уже были видны красные зловещие нарывы, какие до этого были только по его плечам. Расползались от погон и ремня. Неровно выдохнув в противогаз, он приказал держаться пролесков, ожидая, что деревья взяли весь удар на себя, посадили на себя всю радиационную пыль, и лесные дорожки будут несколько чище, чем грязные обочины с кучей разорванной атомной бомбардировкой техники.
– Не пожалели же… – с ужасом возмущался Юрген, оглядывая скомканные как лист бумаги перевернутые санитарные микроавтобусы. – По уходящим били… По медикам, по раненным ракетами били!
– Это война, сержант. – сурово заключил командир, а у самого точно так же скреблись на сердце кошки. – Бомбы не взрываются только над врагом. Ни наши, ни их бомбы.
Он надеялся, что в одном из таких конвоев он никогда не найдет своих детей и жену. Надеялся, что они успели спастись и отойти в деревни или хотя бы в места, где не было стратегических объектов. НАТО не скупилось на применение тактических ракет, поняв, что прорвать оборону Восточного Блока без этого не выйдет. Война в миг стала слишком сложной, и потому зачахла. Не было более яркой и сильной точки, чем ядерный взрыв, большего оружия не было. Остались, как вспоминал слова одного физика Эрих, только палки да луки. Осталась сила простого пороха, что ждал своего часа в кишках Т-72.
В очередной раз промерив фон внутри танка, и получив данные, что до начала войны показались бы фатальными, Юрген медленно поднял
