сорок первом… А, потом как сорок пятый грянул…
– Какой же теперь грянет год, командир? – выдохнул Тилль на своем месте, немного вытянув затекшие ноги. – Кончится ли это все?
– Не знаю, парни. Я ем этот корм вместе с вами. – Эрих постучал ложкой по банке консервов и поставил ее на казенник пушки. – Но год настанет. Мы с вами не увидим этого, но земля восстановится. И те, кто выживут во всем этом, больше не повторят наших ошибок. Потому что их будет слишком мало для этого. И наша планета будет слишком большой, чтобы что-то на ней делить. И люди… – на этих словах в горле Соннемана встал острый ком, а перед глазами промелькнул лик жены. –…люди наконец будут жить в мире. Вероятно, только бросившись в воду, мы можем быстро и очень хорошо научиться плавать. Так плавать, что никто нас, парни, не догонит!
– Оптимист вы, лейтенант. – пожал плечами Юрген. – Как по мне, что уж тут, все. Это конец. Наши мечты теперь не космос, наши мечты – банка тушенки, и чтобы счетчик перестал пищать. Бросившись в воду, мы лишь начали тонуть.
– Мы ведь коммунисты с вами. – как-то даже гордо рыкнул в противогаз Эрих. – Коммунисты! Мы должны смотреть на мир оптимистично. И жить мы должны оптимистично, и помогать миру всем, чем мы только можем, понятно? Банка тушенки… Найдутся поля, найдется рассада картошки. Будет тушенка с картошкой. Найдутся места, найдутся горы, куда не долетело, будет нам и воздух. И что же? Должна быть несбыточная мечта, такая, после которой мир скорее схлопнется, нежели возникнет другая. Если мы думаем сейчас лишь о еде, да о сохранности собственной шкуры, какие мы к черту коммунисты? – прихлопнул он по казеннику пушки. – Чем мы тогда отличаемся от капиталистических свиней, запустивших ракеты по нам и по нашим братьям? Если каждый из человечества будет думать только о себе, если будет мечтать только о сытом пузе, всегда будут голодные, и всегда будут те, кто будет этих голодных уничтожать. Мечта, Юрген… – снова взяв банку с кормом, командир ткнул в его сторону своей закопченной ложкой. – Мечта – это то, что отделяет нас от животных.
– О чем ты мечтаешь, Тилль? – мрачно, но с усмешкой спросил наводчик, глянув в триплексы. Шторм за бортом танка начал потихоньку сходить на нет.
– Я? – туповато переспросил тот, пригладив рычаги. – Хочу розочку на рычаг передач.
– Ха-ха-ха. – командир рассмеялся. – Если Уральский завод еще цел, я напишу туда письмо, чтобы они тебе ее прислали.
– Я мечтаю о звездах, товарищ командир. – механик-водитель вдруг помотал головой в капюшоне ОЗК. – Мечтаю, что когда-нибудь нам откроется их тайна, и что мы не станем ограничиваться Землей. Что исчезнут гетто, исчезнут трущобы, и мир станет изучать просторы невероятного размаха.
– Дачу на Плутоне захотел? – язвительно спросил его Юрген. – А я вот девушек хочу. С десяток девушек, понимаете. Нет ведь ничего прекраснее в этом мире, чем те, на кого хватает только бросить взгляд, чтобы мир вокруг расцвел всеми красками.
