style="font-size:15px;"> А Жанна? Откуда он знает про нее, про их ссору? О ком, если не о Жанне, эти слова: “Не вини ее”? Нет, для фокусов это уже слишком. Да и потом – он ведь сам задал вопрос, за язык его никто не тянул. И ему ответили. Что еще нужно?! А это значит, шаман – настоящий!
Этот вывод оглушил Антона. Он еще никогда не сталкивался с мистикой. Слышать – слышал. Но чтобы вот так, лицом к лицу…
Хорошо, допустим, информация заслуживает доверия, что из этого следует? А то, что он зря обидел Жанну. Не она сдала его Бивню. А кто тогда? “И знаешь его, и не знаешь его”. То есть, кто-то из их круга, а значит догадка была верной. Но кто это может быть? “Во чреве горы узнаешь”. Бред какой-то! Или иносказание такое, типа, когда рак на горе свистнет?
“Ладно, что есть, то есть. С Жанной надо помириться. А с предателем разберемся – война гниду покажет”. А то, что война начнется, и очень скоро, он ни капельки не сомневался.
Глава 7
Ноябрь прошел незаметно. Антон вел обычную жизнь: писал контрольные, ходил в институт, штурмовал эльфийские замки. С друзьями общался мало, только на ходу, при встрече. Помириться с Жанной не получилось: попытка заговорить с ней у Чехова закончилась таким скандалом, что Антон неделю ходил, как помоями облитый. Соло, бывший свидетелем эксцесса, даже позавидовал: “Я, конечно, не знаток Фрейда, но, похоже, ты ей нравишься”. О том, что все изменилось, и он уже не будет прежним, напоминали только грузчики, таскавшие книги из библиотеки.
Библиотеку закрывали в невероятной спешке: целый месяц с полок хранилищ и кабинетов выгребали тома книг и на такелажных тележках свозили все на задний двор, складируя сначала в хозблоке, а потом, когда не хватило места, прямо на улице под жестяным навесом. Уложенные стопками друг на друга, разной величины и цвета, эти сокровища знаний напоминали поленницу дров, приготовленную к растопке на зиму. Чтобы не смущать излишне чувствительную публику, книги прикрыли брезентом, закрепив его по верху обломками кирпичей.
Когда с книгами было покончено, наступил черед стеллажей. С ними вообще не церемонились – выносили во двор и сваливали в кучу. Потом подъезжала бортовая газелька и грузчики, ловко орудуя топорами и монтировкой, доверху забрасывали ее деревянными обломками – в целом виде книжные полки в кузов не помещались. Вынесли даже отреставрированную недавно старую деревянную дверь, заменив ее на убожество из белого пластика. Брошенная в кузов поверх груды обломков, она напоминала крышку гроба увозимого на кладбище покойника. Скоро от богатейшей институтской библиотеки осталась только россыпь из щепок на снегу да обрывки страниц, носимые ветром вместе с окурками и пачками от сигарет по подворотням.
На сотрудниц библиотеки было больно смотреть: вынужденные участвовать в разорении своего гнезда, бедные женщины громко протестовали, видя, как редкие тома, десятилетия хранившиеся под грифом “На руки не выдавать!”, с верхних полок летят прямо на пол. С обезумевшими от ужаса глазами, они бежали за тележками, предохраняя книги от падения. Им было сказано, что весь библиотечный
