style="font-size:15px;"> – Многое, Меркатор, многое, – весело ответила Райда, делая легкий книксен. – Мы изгнали геймеров из нашего мира. Конец вражде и кровопролитию в Азероте!
Она задорно захохотала и пустилась в пляс с орком из клана Северного Волка. Антон, упал на широкую скамью у центрального столика и озорно подмигнул Яг-Морту:
– Безумно рад видеть тебя, дружище!
– Живи вечно, пандарен Меркатор! – поднял кружку могучий таурен и вскочив на свои мощные копыта, прорычал на всю таверну: – Да благословит Творец Эру благоденствия!
“Ахо-о-ой!!!” – завыли, зарычали, закричали представители азеротских рас. Но Яг-Морт поднял вверх четырехпалую лапу, призывая всех к молчанию. Когда установилась тишина, он подошел вплотную к Антону и, глядя прямо в глаза, спросил:
– Ты ведь не откроешь нашу тайну людям, Меркатор?
Липкий страх потек по затылку, лишив Антона дара речи. Десятки глаз смотрели на него с тревогой и ожиданием, и он чувствовал себя последним негодяем. Ведь это он, Антон Громов, собирался открыть двери в Азерот, отчего он снова превратится в сплошное поле битвы, где все воюют против всех.
Он не успел ничего сказать в ответ: окружающий мир вдруг стал черно-белым, а фигуры, предметы и пейзажи стали распадаться на мириады мизерных цифр и символов, растворяющихся в темноте под тихий звон осыпающегося стекла. Скоро от “Огненного льва” и его посетителей не и осталось следа. Вокруг воцарилась беспросветная тьма.
Посреди этой тьмы остался только он – пандарен Меркатор. Антон посмотрел на свои руки, одетые в латы: они буквально таяли на глазах, начиная с кончиков пальцев. Иглы страха пронзили голову: что будет, когда процесс аннигиляции затронет мозг? Неужели он исчезнет без следа, растворится во мраке, как цифровая вселенная Варкрафта?!
Когда последние осколки пандарена исчезли и эхо стеклянных крошек затихло вдали, Антон понял, что он есть. Он не исчез, не распался на цифры и символы, не смешался с черной субстанцией небытия. Но в то же время, вокруг ничего и никого. Только беспросветная тьма и тонкий, угнетающий писк, звучащий в пустоте, и внушающий инфернальный ужас…
– Мне страшно, мама, – ткнулся Антон лбом в материнское плечо. Она подняла руку и он нырнул ей под мышку: – Не бойся, Антошенька, я рядом.
– Почему так темно?
– Потому что ночь, глупышка.
– А где сейчас солнышко?
– Солнышко? Солнышко спит, сыночек.
– А оно утром проснется?
– Конечно, проснется! – улыбнулась мама и притронулась пальчиком к кончику его носа. – Солнышко всегда первое просыпается, чтобы всех разбудить. Ну, давай, закрывай глазки! Баю-баюшки-баю, не ложися на краю…
Никогда не думал, что тишину можно слушать. Так же, как слушают песню, шум прибоя или шёпот дождя, улавливая настроение и сотни различных оттенков. У тишины собственная гармония, ни с чем не сравнимая.
