и его костюм, который был куда более занимательным. Он позвякивал, постукивал, бренькал и дребезжал при каждом движении. А все потому, что камзол был практически погребен под всевозможными аксессуарами. Изящная блохоловка, ложечка с черепаховой ручкой, амулет в виде засушенной лапки кролика, серебряный флакон из-под духов, ружейный курок, шпора и минимум три цепочки от хронометров, выбегавшие из карманов (наверняка самих хронометров там не было, и все ограничивалось цепочками) – вот лишь небольшая доля того, что успела разглядеть Твила. Все это богатство было пришито, приделано, вдето или крепилось еще десятком способов к его наряду.
– Твила, – пискнула она в ответ.
– Позвольте облегчить вашу ношу, мадемуазель Твила, – промурлыкал он, забирая у нее скатерти. – Я передам их хозяину сего заведения при первой же возможности и с наилучшими пожеланиями от вас.
– Спасибо, – пробормотала она, – но только он должен заплатить за стирку четыре монеты, чтобы я могла передать их вдове Уош.
– Ах, деньги! Вечно этот пустяк вылетает у меня из головы, – воскликнул Валет и сделал пренебрежительный жест.
Настолько пренебрежительный, что Твила сразу поняла: деньги за скатерти он собирался забрать себе.
– Вы не подскажете, где хозяин?
– Тут, там, всюду, – пожал плечами Валет. – А посему лучше подождите его здесь.
Твила не стала спорить: искать Тучного Плюма в задних комнатах или подниматься с этой же целью наверх ей вовсе не хотелось. Тем более что мутноглазые посетители уже начали коситься в ее сторону, а двое или трое даже пригласили за свой стол. От их взглядов Твила тотчас почувствовала себя вымазанной маслом.
– Тогда я постою тут и подожду, если вы не возражаете, – сказала она и забрала у Валета скатерти.
– Возражаю? Ничуть! – оживился тот. – Я, если позволите, с превеликим удовольствием составлю вам компанию. А пока мы ждем, что вы предпочитаете в качестве развлечения: старинную балладу, загадку, серенаду, частушку, поговорку или, может быть, – он заговорщически ей подмигнул, – скабрезный анекдот?
– Я… я не знаю, – растерялась Твила, – на ваш выбор.
– Ну, тогда баллада! – торжественно провозгласил он, удовлетворенно потер руки и приступил к декламации.
Твила слушала его краем четверти уха. Неуютный трактир заставлял ее нервничать, а не то она бы обязательно оценила его старания. Голос у Валета, в противоположность наружности, оказался очень приятным, можно даже сказать, бархатным и завлекающим, лишь с самой легкой ноткой гнусавости. В особо эмоциональных местах он подбавлял в него хрипотцы (гневной, умоляющей или презрительной – в зависимости от обстоятельств). К тому же сей господин ей не подмигивал, не манил пальцем, не облизывался на нее и не предлагал «раздавить чарочку терновой». Наоборот, он так погрузился в свою балладу, что даже прикрыл глаза и как раз с чувством выводил:
И только сошел он
