«Карусель» я не спросил.
Но я её не позабыл.
И только через много лет,
я осознал. Нашёл ответ.
Отец держал в руках «штурвал»,
глаза при этом прикрывал.
Мечтал мой папка стать Пилотом.
Он, до меня, учился в лётном.
Но, вот, родился я – «сынуля» —
мечты о небе упорхнули.
Штурвал сменил на рычаги,
но бредил небом, до тоски.
Та «Карусель» была «Полётом»…
и был я в ней вторым пилотом.
Прости, Отец. За всё! Прости.
Навзрыд я плачу…
…от тоски.
Капитан
(Лодочная станция «Валёк». Талнах 1975 год)
Меж Норильском и Талнахом
свозь короткий летний срок.
От рассвета до заката
речка славная течёт.
Взламывая лёд в июне,
бьётся бешено поток,
словно узники рванули
на свободу. Вышел срок.
Словно сквозь решётку клетки
на свободу, на простор,
очень дикий, очень редкий,
сокол в небо, взмыв, ушёл.
А потом река стихает,
скинув зимний саркофаг.
А потом вода спадает,
укрощая буйный нрав.
То лазурно – голубая,
то свинцовым серебром,
меж брегами отражая,
солнышко, Полярным днём.
И на бережке пологом,
там, с Норильской стороны,
Лодки в ряд, друг к другу боком,
в ожидании волны.
В ожидании сезона, в заполярье,
«Рыбаря»
Как к законному улову,
к браконьерству, втихаря.
Там, законные строенья,
не балки, не гаражи.
Сейфов целое селенье,
в них суровые мужи.
Папка мой из них, суровых.
Сейф у нас роскошный, новый.
В нём хранятся под замком:
сети,
лодочный мотор,
сапоги длиннющие,
вёсла под уключины,
спас жилеты красные,
спас круги прекрасные,
ватники, дождевики
и сигнальные флажки.
Мы даём отмашку ими,
чтоб по курсу обходили,
слева или справа нас,
а не то на абордаж,
с папкой мы готовые,
мужики суровые.
Пусть у нас всего, лишь «Обь»,
но кто видел, не соврёт.
В акватории Валька
скоростнее нет пока!
«Вихрь» простенький. Тридцатый.
Подшаманен был он папой.
Папка
