я бегло строчку.
Сразу смысл уловил.
Текст со мной заговорил.
Я к строке прибавил строчку.
И читал от точки к точке.
Ну, заветный фолиант,
ты-то думал, я слабак?
Наконец, глубокой ночью,
чтоб никто не видел точно.
С полки книгу я стащил,
в предвкушении открыл.
Что случилось, я не понял.
Кто-то время отключил.
За ночь я прочёл запоем
половину, и героем
я заснул под утро с книжкой
на подушке, как мальчишка.
Папин голос:
– Офигел? Сашка, точно оборзел!
Ты зачем у мамы книжку
взял без спросу, а? Пострел?
– Дочитаю и отдам.
Мам, скажи ему. Ну, ма-а-ам.
Я привычно заканючил,
пробурчав:
– Пардон, Мадам…
Мама глазки распахнула:
«Боря, слышал, что сказал»?
– Я сказал, пардон, Мадам.
Позже книжку я отдам.
Мне немножко, дочитаю…
Тут и папа в ступор впал.
Я читал открыто. Споро.
Много слов мне незнакомых.
И опять с расспросами
приставал ко взрослым я.
– Что такое «будуар»?
– Что такое «кардинал»?
– «Тама», туалетный стол???
– «Шевалье»? Он что – «Осёл»?????
Фолиант – «дремучий лес»,
мир загадок и чудес.
По тропинкам я плутал,
только к ночи дочитал.
Перечитывал раз двадцать,
чтобы в смыслах разобраться.
Мало, просто прочитать,
надо очень много знать.
Честно. Многого не понял.
Мал ещё. «Аника воин»
Фолиант на место встал.
Я с ним новый мир узнал.
На диету сел друзья,
книжка – день, большая – два.
По ночам не спал при этом.
Время жалко на обеды.
Волков, Носов, Михалков.
И Бианки, и Житков.
Заходер, Маршак, журналы
«Жизнь – Наука», для забавы.
Много лет прошло с тех пор.
И в обычный разговор.
У своей спросил я мамы.
Стёрла память. Жизни драмы.
– Книга первая моя,
вот совсем не помню я?
Улыбнулась мама тоже:
– То, «Шагреневая кожа»
Оноре Де Бальзака…
– Ей, спасибо, на века.
А ещё, спасибо маме,
у торшера, на диване,
на софе и на тахте.
К книгам страсть
привила мне.
