немного.
И он не походил на алкоголика.
– Вы колитесь? Кокаин? Наблюдались у психиатра?
– Стыдясь, что разнюнилась, выспрашивала Агния.
– Ну что вы,
– Черкасов не обиделся, но отодвинул от нее бокал.
– Как вы себе представляете, даже если бы я слегка этим баловался, я мог бы возглавлять такую большую компанию?
Агния вспомнила отдающую серебром визитную карточку. Правда, и предержащие власть всегда имели букет тайных пороков, иначе чем объяснить нашу общественную шизофрению?
– А так, сами подумайте, Агния Николавна,
– уже спокойно уговаривал ее Валерий,
– ну доживете вы до семидесяти лет. Но какое это будет качество жизни? У вас стенокардия…
– Что вы знаете о моей стенокардии? Я могу с ней дотянуть до восьмидесяти, я вам как врач говорю.
Ее оборона уже давала сбой.
Она налила себе виски в чистый бокал, пила и пила мелкими глотками жаркую жидкость, которую сделал Джон, вылупившийся из пшеничного зерна.
…Стены с растрескавшимися обоями, не ее теперешние бзики, перманентное помрачение бабы, даже год не побывшей замужем, а Паркинсон вкупе с Альмгейцером, корыто мусорного бочка или Дом престарелых, куда теперь принимают заквартиру и делают все
– от сквозняков до отказа в уколе, чтоб ускорить конец…
– Что я могу вам сказать? Вы меня так оглоушили.
– Я и не требую немедленного ответа. Я буду у вас завтра в два часа, поедем смотреть вашу новую квартиру.
– Хорошо.
– Распухшие от обильной выпивки ноги еле держали Агнию. А Валерий был свежий, кум королю. Охранник молчаливой тенью следовал за ними.
– Хотелось бы посмотреть на вашу экстрасеншу.
– Вы же понимаете, это невозможно.
– Выспитесь хорошенько,
– посоветовал Черкасов, прощаясь у нагатинского дома, с черными провалами потухших окон.
Спать? Разве она могла. Когда, проворочавшись пару часов, Агния встала, звезды некрасиво и низко желтели, как объедки на посуде. Платье вороным крылом обвило спинку стула. Умирать не хотелось ни через два года, ни завтра. Никогда. Пусть она будет шкрябать стиральным мылом свою ноздреватую кожу, лишь бы жить. Продаст квартиру, купит комнатку с приплатой, только что купит
– чулан? Рука в полумраке нащупала шелкового зверька
– сумочку. Деньги из казино были на месте, две штуки баксов. Их
– то он не отберет, ведь верно? Ей надолго хватит.
Первый утренний луч, как бойцовский петух в загончике, гордо просунул красную шпору в предрассветный сумрак.
Да риэлтор он, косящий под вице
– президента. Ее квартира ему нужна, эта, в Нагатино. Остальное
– турусы на колесах, лажа. Надо же, сенша сказала! Как поет Алла Пугачева: «Пришла и говорю…». Агния взяла серебристую визитку,
