намеревалось оскорбить тонким намёком. – Время идёт, и уверен: оно никого не щадит… – он верил, что их объединяли только общие воспоминания, и ничего больше.
– Что верно то верно… – виновато усмехнулся мужчина, поняв неприятнейший поворот разговора не в ту сторону.
Льёван решил кратко доложить, что, после исчезновения из жизни Дэниела, долгое время учился у шаманов на Северных островах, вернулся на службу в Грейтфелл, стал хранителем магических тайн и доверенным лицом самого Верховного Магистра Айреса. Но самое важное: он вернулся к преподавательской деятельности в академии магических искусств Ильверейн. Дэниел много был наслышан о всеизвестном учебном заведении из страниц исторической библиографии, из цифрового эфирного вещания – маги последнее тысячелетие всегда почитались обществом: знаменовали собой эталон, идеал человека, устремленного к высокой нравственности и духовному просветлению, однако – это прошлое. Настоящее маргинализовалось – магия и её современная этика в условиях социализма «измельчала».
Остальное прорастало загадкой. Вопрос, который часто возникал в голове у Дэниела, напоминал систему недоразумений: «Что занесло Льёвана в Мирэдейн? Он маг… и зачем ему с такими привилегиями работать садовником… иметь дело с мистером Джойсом… Я ничего не понимаю… Почему он оправдывается перед мной …Зачем появился здесь?!»
Льёван не оставлял попытки заново расположить внимание Дэниела, когда застал того врасплох сердобольным воспоминанием о фокусе с бабочкой.
– Значит, в детстве тогда я был прав… Это не мои выдумки. – память помогла едва оттаять эмоциям. – Всякие фокусы были магией… Да, такое не забудешь…
Помнилось, он, обиженный соседскими мальчишками, прибежал в горючих слезах и с подбитыми коленками в сад: Льёван не удержался, увидев печаль на его лице, и посадил к себе на руки. Он сразу же предложил «утёнку» маленькое чудо – мимолётное движение руки воссоздало в воздухе золотую бабочку, которая за считанные минуты испарилась, покрыв магической пыльцой носик.
– Я помню, тебя таким маленьким и пугливым, и любопытным… – не сдержался Льёван от наплыва ностальгических чувств, который, видимо, согревали его в холодные и пасмурные дни.
– Зачем ты пришёл, Льеван? – упорно не поддавался слабоволию, так сказать «уловкам» Дэниел, вспомнив про внутренний панцирь.
– Разве ты не понимаешь? – неприступность юноши задевала добрые намерения Льёвана.
– Нет, не понимаю! – агрессивно напал Дэниел, и затем попал в чужую сердечную рану: – Одно знаю: ты приехал лишь позлить меня!
– Ох, и язык у тебя… Не думал, что ты обижен на меня… Думал, что будешь рад меня видеть….
– Я со своим языком сам справлюсь… – грубо отчуждался он от мага; от недостатка терпения устал и перешел на повышенный тон. – Зачем
