style="font-size:15px;"> – Да я тоже в это самоубийство не верю. Уж больно там все белыми нитками шито. Но Алтуфьев склоняется к тому, да что там склоняется, – возмущенно воскликнул Кочкин, – он просто уверен, что это самоубийство!
– Алтуфьев, – мрачно проговорил начальник сыскной. – Ну что ж, не будем его в этом разубеждать. Я даже знаю его дальнейшие действия. А кстати, Марко не оставил после себя какой-нибудь записки, проливающей свет на то, зачем он это сделал?
– В том-то и дело, что оставил…
– Какой предусмотрительный мальчик. И что же он в ней пишет?
– Просит прощения, что отравил Скворчанского, ну и прочих.
– Значит, просит прощения. Уж больно все идеально получается. А скажи мне, Меркуша, где это все произошло? Я имею в виду самоубийство.
– Да есть там у них, в кондитерской, небольшой чуланчик…
– Яд нашли?
– Да, полупустая склянка стояла возле Марко.
– Хорошо бы эту склянку заполучить, чтобы предъявить Джотто, – мечтательно проговорил начальник сыскной.
– Я ее с собой привез, – тихо сказал Кочкин.
– Как? И Алтуфьев не возражал?
– Да он поручил доктору Викентьеву исследовать яд и склянку вручил ему. А я тихонько поговорил с доктором и предложил ему яд пересыпать в другую посуду, а пустую склянку передать мне.
– Нет слов! Ну, вы там, я надеюсь, осторожно все сделали, а то, не ровен час, можно и самому отравиться, – с опаской в голосе проговорил Фома Фомич.
– Так все доктор сделал, я туда и не лез, а он-то уж знает, как с ядами обращаться, – сказал Кочкин и, чуть подумав, добавил: – И еще, никаких следов борьбы, ничего, что могло бы указывать на то, что Марко кто-то отравил…
– Меркурий Фролыч, какие следы борьбы при отравлении? Ты вслед за Алтуфьевым глупости не повторяй. Отравление – это дело тихое, незаметное, яд обычно подмешивают и жертву об этом в известность не ставят. Так, скорее всего, поступили и с мальчиком, угостили чем-нибудь, и все. Эта смерть говорит о том, что знал Марко какую-то тайну, но какую? Это он унес с собой в могилу. А склянку, стало быть, возле тела мальчика не случайно оставили. Алтуфьеву известно, что Джотто у нас?
– Известно.
– И как он на это отреагировал? – спросил все еще хмурый от неприятной новости фон Шпинне.
– Смеялся, говорил, что не с того конца вы, Фома Фомич, за дело взялись. Что подводит вас чутье.
– А он, значит, с того? И чутье у него, как у волка. Молодец, что тут скажешь! И он, я так понимаю, даже не собирается допросить Джотто?
– Нет. Джотто, как он думает, здесь ни при чем, так зачем попусту языком болтать?
– Верно, зачем попусту болтать? Перед Алтуфьевым сейчас другая задача, для него важно увязать горничную Канурову и Марко в одно целое…
– Как это?
– Мы же знаем, что Яков Семенович с трудом признает свои ошибки, а горничная – это его ошибка. Вот он и постарается сделать их соучастниками, и это может получиться.
