заключению мира предшествовало некое таинственное событие:
– Я просил туда меня не колоть! Там дольше всего заживает! – ныл Кощей сквозь зубы своему другу. – А ты ещё и провернул несколько раз, сволота!
Что имел в виду Кощей, Искре было неведомо, но всю следующую ночь Бессмертный проспал на животе.
Девочка вопросов не задавала, считая это тайной взрослых. К тому же у неё была своя. Тайна высохшей головы на Велиных угодьях. Радогой учил Искру всегда говорить правду. Но она очень не хотела расстраивать старших. К тому же чем больше она их узнавала, тем ей становилось яснее: тяти – те ещё вруны. Они лгали напропалую. Ей, себе, друг другу и даже какой-то женщине, с которой раз в три дня общались по котелку с супом. На время суповой связи они отправляли Искру прогуляться, но она притаивалась в каких-нибудь зарослях и подслушивала. Оставшись наедине, тяти бросали в кипящую баланду волшебный листок. Затем их лица освещала вспышка, и далее, источая патоку, они рассыпались в комплиментах какой-то Кормилице. Затем Горыня долго уверял её, плюясь в суп клятвами на крови, что их план осуществляется. Что за план у тять, Искра не знала. Когда же из котелка раздавались уточняющие вопросы, богатырь с Кощеем орали в суп, что, мол, ни черта не слышно, а после вообще застывали в неестественных позах и на голос из котла никак не реагировали. Женщина на том конце котла заканчивала разговор, и тогда они «отмирали», называя её такими словами, что Искра краснела и затыкала уши.
И всё же «тяти» ей нравились. Горыня с Кощеем были совершенно нетипичными взрослыми. Они не восторгались её детской красотой, не умилялись её «глазками», «носиком» и «косичкой», ведя себя с ней совсем по-другому.
– Вот это у тебя соплища! – восхищался богатырь, когда увидел её раз утром после достаточно прохладной ночи. – Она длиннее косы! Как она вообще уместилась в твоей мелкой носопырке?! Кощей, срочно запомни этот миг!
– Я не буду запоминать сопли, это мерзко! – отнекивался Кощей. – Искрёныш, ради богов, расстанься с этой гадостью и умойся в ручье.
Конечно, Искра с младенчества была знакома с гиперопекой, что порой доводила её до белого каления. Но одно дело, когда за тобой бегают и охают сердобольные княжьи няни, а другое – когда этим занимается поганая нечисть в лице Кощея, которая, согласно трактату «В кольце супостатов», должна бы поступать с человеческим ребёнком немного иначе. Для Искры это было так необычно и мило, что она совсем не обижалась на Бессмертного и стоически терпела его навязчивые приступы заботы.
А ещё, путешествуя по Дремучему лесу, Искра много училась. Правда, знания она получала совсем не так, как в Славгороде. Её новые учителя не смотрели поверх, не подыскивали слова, не любили себя в речах своих. Добренькой снисходительностью не страдали, на глаза поволоку мудрости не накидывали. Всё было проще:
– Тятя Горыня, могу ли я откушать плода сего?
– Если хочешь неделю не вылезать из кустов – валяй.
Доходчивей не придумаешь.
– Тятя Кощей, у меня уже щёчки вельми болят смолу берёзовую жевати…
– О,
