у безнука детородный орган и выжал из него капли крови во все кувшины, а затем тайком подсунул его Дакуру, дабы тот также незаметно избавился от него.
Таким образом, вместо Богинь Акиус принес жертвоприношения Богам, чем одарил последних неимоверным могуществом и лишил части силы их супружниц. Если бы его деяние раскрыли, то юношу ожидала бы самая жестокая казнь из всех существовавших в те времена. Слава Всемогущим, соплеменники находились в нетерпеливом ожидании услышать историю о приключениях Акиуса, поэтому не обратили на это никакого внимания. Даже Верховная Жрица все делала так, чтобы покончить с обрядом побыстрее. Ей было особенно неудобно перед остальными, так как она публично предсказала гибель Акиуса, а теперь злобно бросала взоры, полные негодования, на Эфтанию. Последняя же выглядела равнодушной и невозмутимой подобно священному камню карачусу.
После завершения церемониала соплеменники собрались вокруг выжившего благодаря высшему провидению юноши (который впервые почувствовал свою значимость), чтобы послушать историю чудесного спасения.
«Я отправился за водой для собратьев, мучившихся от жажды. Но после того, как я сделал три-четыре глотка из источника, меня стало клонить ко сну. Я не ведал, как долго проспал, но, пробудившись, понял, что уже в свои права вступила ночь. Вокруг стоял невообразимый шум, издаваемый насекомыми и дикими животными. Я считал себя обреченным, и даже Вездесущие Богини меня не спасли бы уже, как вдруг… кто-то произнес мое имя. Оно словно прозвучало, с одной стороны, в моей голове, но, с другой, эхом отдалось по полю до самого леса, разделяющего наш мир с миром мертвых. Сначала я подумал, что мне послышалось и что я пал жертвой Бога Ронгулоса. Кто-то вновь позвал меня по имени. Голос звучал сладко. Я поддался искушению и отправился на отклик.
Ноги сами несли меня, и даже если б я пожелал, не смог бы приказать им остановиться, ибо не был им более хозяином в ту минуту. Страх испарился, как утренний туман после восхода солнца. Мной овладело неведомое чувство, которое невозможно описать словами. Его нужно пережить, чтобы суметь понять. Мне почудилось, что Богини призывают меня к себе.
Голос умолк также неожиданно, как и появился. Я словно очнулся от чар и понял, что стою у края леса. Наступила такая тишина, которой мне прежде не приходилось никогда раньше слышать. Прекратилось пение птиц, стрекотание насекомых, рычание зверей. Из леса через густую хвою деревьев просачивался свет. Но это был не тот свет, который вы себе представляете: свет солнца, луны, звезд, языков Ганура. Совсем иной: нежный, манящий, добрый, согревающий не только тело, но и душу. Лишь Богини могли бы противостоять его заманчивому зову. Стоило мне вступить в лес, как вмиг тот весь преобразился. Из унылого, мрачного, вечно холодного места он превратился в цветущую, солнечную и теплую долину. Там всегда царит лето. Там нет ночей и мрака. И тысячи
