словно стыдясь, скользнула вниз по виску и быстренько нырнула в подушку. А я между тем продолжала:
– Мне не хотелось бы, господин полковник, произносить при маме те слова, которые единственно могут охарактеризовать ваши умственные способности, потому что только законченный идиот мог сказать любимой и любящей женщине о том, что у кого-то от него будет ребенок, а вы это сделали!
– Да оставь ты хоть ее в покое! – срывающимся от ненависти голосом, заорал Орлов. – Она-то тебе, чем не угодила? И, вообще, тебя это все не касается!
– Не касается?! – возмутилась я. – Еще как касается! Потому что теперь ее придется искать по всем городам и весям нашей немалой родины!
– Да зачем она тебе?! – в голос орал Влад.
– А затем, чтобы ты, идиот, разведясь со мной, мог на ней жениться и жить долго и счастливо! – заорала в ответ я, почти теряя сознание от дикой боли в голове. – Мне твои кретинские ошибки исправлять приходится, как будто мне нечем больше заняться! – и я обратилась к совершенно убитой этим скандалом маме: – Собирайся! Пошли отсюда!
Массируя разламывавшийся от боли затылок, я повернулась и пошла к двери, когда Влад позвал меня растерянным, извиняющимся голосом:
– Лена!
– Чего тебе еще от моей грешной души надо? – не оборачиваясь, зло спросила я. – Спасибо тебе, Лена! – донесся до меня его срывающийся голос, в котором слышались слезы. – Лена, ты…
– Да пошел ты, знаешь куда?! – взорвалась я, резко повернувшись к нему, и тут… Тут я почувствовала, как от страшного нервного перенапряжения, в котором я пребывала все эти дни, у меня вдруг сильно закружилась голова и я начала шарить рукой вокруг себя в поисках чего-нибудь, обо что можно было бы опереться, но ничего не было. А голова, между тем, кружилась все сильнее и сильнее и ноги меня уже не держали. Мне показалось, что совсем рядом со мной стоит чья-то кровать. Вот же она совсем рядом. «Сейчас я дойду до нее, – решила я. – Тут ерунда, всего несколько шагов, – уговаривала я себя, делая первый неуверенный шал в ту сторону. – Боже, если даже я уже не могу выдержать такую нервотрепку, то, каково же сейчас моему сынуле, моему Игоречку. Он же ведь совсем маленький еще, ему же, наверное, ужасно больно слышать и чувствовать, как обращаются с его мамой, которую он еще не может защитить. Ничего, мой хороший, ты вырастешь большим и сильным и никому не позволишь меня обижать, правда?». Отвлекая себя таким разговором с сыном, я, вытянув руку, словно слепая, шла по направлению к кровати, которая почему-то вдруг оказалась ужасно далеко. И вдруг все вещи вокруг меня закружились в диком, безумном хороводе.
– Лена! – раздался дикий крик Орлова.
Как в замедленной съемке я увидела, что он, отбросив одеяло, встал на ноги и с искаженным от невыносимой боли лицом сделал в мою сторону шаг, потом второй и, не справившись с собой, упал во весь свой немалый рост прямо к моим ногам. «Только бы не упасть!», – подумала я и, почувствовав, что падаю, взмолилась: «Господи, только не на живот!».
