к упадку. В тот момент, когда эти народы были порабощены военной техникой Европы, они уже достигли самой низкой точки своего духовного развития. Европа открыла Китай и Индию не в период расцвета их культуры, а тогда, когда они сами почти забыли о своем прошлом».[32]
Социологи фиксируют обе тенденции, существующие одновременно: и факт возрастания внимания к душевной жизни человека, оттенкам его чувств и духовной рефлексии, и духовное обнищание, провоцируемое массовой культурой, примитивизацию чувств и реакций.
Таким образом, изменения в культуре могут быть прогрессивными и регрессивными, постепенными, эволюционными и революционными, могут быть состояния кризиса и стагнации, или застоя. Все это многообразие и исследуется в рамках проблемы социокультурной динамики. Изучая ее, можно искать ответ на вопрос, почему мир меняется, что является тому причиной и почему нельзя остановить мгновение, даже если оно прекрасно. Но главное, что интересует всех, – можно ли этим овладеть, управляя скоростью, направлением и темпом протекания различных процессов в обществе, как это делали, например, китайские алхимики, подчиняя биологическое время своего организма воле.
Во взглядах на социокультурные динамические процессы можно выделить две крайних позиции и большой диапазон концепций между ними. Приведем высказывания К. Поппера, который, может быть, в шокирующей нас форме, фиксирует одну из них: «… не может быть никаких исторических законов… Каждое поколение имеет право по-своему интерпретировать историю, и не только имеет право, а в каком-то смысле и обязано это делать, чтобы удовлетворить свои насущные потребности… На мой взгляд, единой истории человечества не существует, а есть лишь бесконечное множество историй, связанных с разными аспектами человеческой жизни…».[33]
Другая крайность – полагать, что ход истории, судьба народов и жизнь каждого человека управляются «высшими силами» и предопределены. В культуре накоплено достаточно объяснений такой предопределенности. Это и Божественное провидение, и рок, и астрологическая карта, и карма. Человек бессилен перед этой предопределенностью, он может лишь попытаться угадать свою судьбу. И «если сеть социальных фактов столь крепка и прочна, то не следует ли отсюда, что люди неспособны ее изменять и не могут воздействовать на свою историю?» – ставит вопрос Э. Дюркгейм и напоминает, что в донаучные времена колдун и маг думали, что они могут по своей воле преобразовать одни предметы в другие, но могущество, которое они себе приписывали, было чисто воображаемым. А еще совсем недавно полагали, что в социальном мире все произвольно, случайно, что законодатели или государи могут подобно алхимикам былых времен по своему желанию изменять облик и тип общества. Эти мнимые чудеса были иллюзией, и сколько серьезных ошибок было вызвано ею. Управлять исторической эволюцией, изменять природу, как физическую, так и моральную, мы можем только, сообразуясь с законами
