на четвереньках к Хагену, пытаясь обнять его ноги. – Вы же сами повелели мне…
Гизельхер и Зигфрид так и не услышали, что собирался прокричать отчаявшийся бродяга. Хаген отсек ему голову и поддал ее ногой, так что она перекатилась по другую сторону тропы. Брезгливо обойдя обезглавленное тело и лужу дымящейся крови, он нагнулся за щитом Зигфрида.
Гизельхер же удивился, что гордый Хаген нагибается за чужим щитом, словно слуга, желая подать его Зигфриду, и вдруг услышал странный шум за кустами. В то же мгновение на тропу из леса яростно выломился чудовищный кабан. В его бурой клочковатой шерсти застряли ветки, колючки, листья, а в боку торчал обломок стрелы.
О том, что случилось дальше, Гизельхер вспоминал и рассказывал много раз. Хотя времени это заняло не больше, чем короткий крик, чем удар хлыста.
Лошадь Гизельхера от неожиданности отпрянула в сторону. Гизельхер успел лишь выкрикнуть:
– Хаген!
В тупом бессилии он смотрел на разъяренного вепря, на его полуоткрытую пасть, обнажавшую желтые клыки, с которых капала мутная пена. Хаген, только что вложивший меч в ножны, нагнувшийся за щитом Зигфрида, зацепился плащом за острый сук и неловко дернулся, стараясь выпрямиться. Вепрь мчался именно на Хагена, и у того уже не было ни мгновения, чтобы снова выхватить меч.
Гизельхер слышал немало историй о том, как поднятый охотниками израненный вепрь несется не разбирая пути и своими клыками вспарывает внутренности любому, на кого наткнется, – будь то человек или охотничий пес.
Зигфрид стоял к кабану и Хагену спиной. Он обернулся вослед укатившейся отрубленной голове и еще успел удивленно взглянуть на шарахнувшуюся лошадь Гизельхера. Но одного короткого мига ему хватило, чтобы круто развернуться, понять, что происходит. А дальше он – в быстром прыжке ли, полете – рванулся навстречу вепрю и левой рукой схватил грубую шерсть на загривке, а правой, сжатой в кулак, ударил между налившихся кровью глаз.
Гизельхеру даже послышался хруст кости, проломленной кулаком Зигфрида. Кабан, устремленный вперед, на Хагена, осел и грузно, неуклюже повалился набок.
Тут и Хагену удалось выпрямиться, выхватить меч, и он со всей силы рубанул зверя.
А дальше они уже весело смеялись, и Гизельхер – тоже. Хаген вновь вытер меч, вложил его в ножны и сказал, поклонившись Зигфриду:
– Вы спасли меня от неприятности, и я ваш должник навсегда!
Их уже нагнали отставшие. Все громко удивлялись чудовищным размерам вепря. Гизельхер стал рассказывать о том, как Зигфрид одним ударом кулака свалил его, хотя лежавший на земле под деревьями кабан уже не казался Гизельхеру таким огромным. Теперь в нем не было той звериной тупой яростной силы, которая испугала даже лошадь, из-за которой и сам Гизельхер на мгновение растерялся. Теперь это была обыкновенная туша. Слуги, опутав ей ноги, привязали к свободной лошади. А в это время Хаген выговаривал своему младшему брату, Данкварту:
– Следуй за Гизельхером. Если приставлен служить ему, не отставай, оберегай от любой напасти. Хорошо,
