грязна, и на беду повез молдаван, сонный, неповоротливый, не знавший дороги и не говоривший по-русски. Блажен, кто не имел несчастия ездить с этим народом. К тому же надо прибавить, что у них почти нет никакой упряжи. Лошади везут на особых лямках, без хомутов, и никогда не взнузданы. У четверни всего две вожжи. Пристяжные скачут без вожжей. Разумеется, под гору тройка несет, и как еще не ломают никому шей, это совершенно непостижимо. Слезать же в таких случаях нет и заведения. У меня никогда так не замирало сердце, как в те минуты, когда молдаванские невзнузданные кони мчали нас впотьмах под гору неизвестно куда; а мой товарищ, больше меня привыкший к этим штукам, обыкновенно хохотал во все горло. Стало быть, ко всему можно привыкнуть. В довершение всех удовольствий, испытанных на этой несчастной станции, криков с молдаваном по-русски и по-молдавански, мы сели в грязь, и где же? – уже въезжая в город, едва не в виду своих жилищ! Огни Кишинева приветно горели тут, сейчас за мостом, и манили нас к себе. Дело, впрочем, знакомое: выпрягай лошадей, и поедем верхом! К счастью, вблизи случилась будка. Мы крикнули будочнику. Он явился и оказался преловкий и преуслужливый малый. Огня у него не нашлось. Впотьмах, как некогда гений-путеводитель, перевязал он нам вещи, пока ямщик выпрягал лошадей… как вдруг мы услышали сзади звон бубенчиков: наехала обратная тройка, пустая телега.
– Возьми нас с собой!
– Что ж, можно, – отвечал русский человек, – вы кто будете?
– Такие-то.
– Ну что ж, садитесь.
Итак, мы въехали в Кишинев совсем не теми улицами, как въезжают обыкновенно. Ямщик, избегая грязи, не поехал прямо. Через час мы стучали в ворота своей хаты. На душе было невыразимо приятно. Кишинев показался мне родным городом.
Севастополь с апреля до сентября 1855 года
Вторичный приезд в Севастополь. – Куриная балка. – Перемена с Александром Ивановичем. – Помещение па фрегате «Коварна». – Вид с него на Севастополь. – Северная балка. – Графская пристань. – Главный перевязочный пункт. – Библиотека. – Маленький бульвар. – Константиновская батарея. – Главный штаб. – Батарея «Мария». – Переход базара на новое место
Я прожил в Кишиневе недолго. В конце февраля князь Горчаков был назначен главнокомандующим в Крым. По отъезде его из Кишинева я был вызван, с небольшим через месяц, в Севастополь вместе с несколькими другими офицерами и приехал туда 17 апреля (1855) в ночь. Эту ночь я провел на знакомом овсе, где спал 11 февраля, в первый мой приезд в Севастополь.
18 апреля, часу в девятом утра, я пошел являться к начальству. Был царский день. Дежурный генерал, начальник штаба и другие власти уехали в город к обедне. Я стал дожидаться их возвращения у пристани, присевши на деревянные перила и смотря на бухту и пестревшие за нею здания города. Как приятно об этом вспомнить! Севастополь был тогда полон жизни. Через волны несся колокольный звон. Бухта жила; как теперь вижу отчаливающие и причаливающие гички, увешанные коврами.
