не может не избаловаться, когда дела пойдут в гору. Бывало, Александр Иванович вечно торчит в палатке, а тут его уже трудно было поймать. Он все куда-то уезжал. То говорили, что он в Бахчисарае, то где-нибудь еще дальше. Однажды я застал его в лавке, окруженного адъютантством главнокомандующего, которое брало у него табак, пряники, конфеты, посыпая деньгами. Александр Иванович завертелся. Я крикнул ему через толпу, но он меня не узнал.
После этого прошло несколько времени, и я опять не видал Александра Ивановича в палатке. Через месяц мне мелькнул Александр Иванович на площади, около Куриной балки, совершенно в другом костюме, нежели я привык его видеть; совсем не тот Александр Иванович, каким он был в феврале. На нем был легонький короткий сюртучок; серая шляпа с большими полями и с кисточкой; концы цветного галстука весело развевались по воздуху. Вся физиономия его изменилась: он казался моложе, каким-то воздушным и порхающим.
Затем я не видал его до 4 августа.
Базар также раздвинулся и увеличился. Нашлись соперники Александру Ивановичу, устроившие точно такие же лавки и палатки. Землянок вокруг прибавилось втрое.
Явившись к дежурному генералу, я стал просить о квартире. Квартир вовсе не было. Их импровизировали сами офицеры из солдатских и матросских землянок. Мне указали одну, подле штаба, над бухтой, и в то же время предложили поместиться на фрегате, против Северной балки. Землянка была ни на что не похожа: сыра и вдобавок уже занята двумя офицерами. Они теснились в трех маленьких каморках вместе со своей прислугой.
Куда же тут было поместиться еще мне, и притом с двумя людьми? Я в раздумье пошел на фрегат. Надо было перелезть две горы. Фрегат, окруженный транспортными судами38, стоял в небольшом заливе, неподалеку от 4-го номера. Я прочел: «Коварна». Странно теперь произнести мне это слово, имеющее и русское значение39. Тихо было на судах; они казались совершенно пустыми. Я не умел с непривычки разглядеть вахтенного, так же точно, как не умел кликнуть лодку. Это исполнил за меня какой-то матрос, сидевший у пристани, тогда еще спокойной и пустынной. Лодка подошла, я переехал и спросил командующего. Явился офицер, очень молодой человек, и показал мне несколько кают, отличавшихся, как небо от земли, от душной и сырой землянки, которую я только что оставил. Тут не могло быть колебания в выборе. Я воротился на станцию очень довольный, что имею квартиру. Сейчас же послал на базар нанять телегу; телегу наняли за 75 копеек; я положил мои вещи, а сам пошел с людьми пешком. Расстояние было около версты. Когда мы, или, лучше сказать, наши вещи, подъехали к пустой пристани, где ровно ничего не было, кроме торчавшего из земли якоря да сваленных в кучу ядер, – люди мои удивились и посматривали по сторонам, ища жилища. Я объявил им, что мы будем жить на корабле.
– На корабле? – повторили они и призадумались.
Это было так ново, так странно… и кажется, им не понравилось.
