одна – маленький резиновый утенок. Самая первая его игрушка.
Сейчас она скромно стоит на подоконнике среди цветочных горшков и напоминает мне тот день, когда ее купили. Приехала мама, и мы наконец-то смогли оставить на нее месячного Антона и поехать в Приморск. Мы с мужем редко ездили куда-нибудь вместе: все некогда. А тут, как два отпускника, да еще счастливые родители к тому же, отрешенно бродили по городу, просто гуляли. Зашли в игрушечный магазин. «Давай Антошке купим игрушку» – и купили этого утенка. «А тебе купим платье, – решил Коля. – Как же так: у моей жены нет платья!». И, правда, не было: только брюки да свитера. И мы купили платье. Черное, из тонкой шерсти. Это единственное платье, сохранившееся из прежней жизни.
Дедушка Петя
В Кролевце, неподалеку от бабушки, жил в своем доме ее брат – дедушка Петя. Мы, дети, любили туда частенько наведываться. Выходишь, бывало, из ворот (запор на железную лапу) налево, мимо бабушкиных окон, и через каких-то полчаса уже у дедушки Петиного дома. Но сперва непременно нужно было громыхнуть ставней!
Половинки деревянных ставень держались на крюках, вбитых снаружи в стену. На ночь они закрывались и скреплялись железной перекладиной, заканчивающейся стержнем с петлей на конце. Он просовывался в пробитую насквозь дырку оконной коробки, а внутри дома в петлю вставляли специальные металлические штырьки: ставни закрыты. Некоторые штыри были потеряны, и тогда использовались обыкновенные ножницы концами вниз.
Спускался вечер, и взрослые переговаривались: «Закрыли ставни?» – «Нет еще, сейчас детей пошлю…». И мы с братом бежали за ворота, наперегонки хлопая ставнями, еле справляясь с неудобной перекладиной: нужно было ее поднять над головой (рост у нас был соответствующий), отвести назад и стержнем с петлей попасть в дырку. Скорей, скорей! Железка падала из рук, гремела, не слушалась…
В доме у дедушки Пети ставень не было. Но ворота с железной лапой были точно такие же, как у бабушки. Во дворе всегда царил порядок. Утрамбованная дорожка прямо от ворот вела в просторный гараж. А в его проеме висели качели, и мы с упоением катались на них. По обе стороны дорожки цвели георгины каких-то экзотических сортов. Помню, женщины восторгались ими. И нам, детям, они тоже нравились.
Дедушка Петя всегда, всегда радовался нам. Подтянутый, кареглазый, он, улыбаясь, выходил нам навстречу в белых полотняных брюках. И все нам разрешал. «Качели? – Пожалуйста! Велосипед? – да вот же он!». Дедушка Петя, как нам казалось, был сама доброта. Но, случалось, мы не узнавали его. Наш любимый хороший дедушка вдруг начинал сердиться. Нет, не на нас – на бабушку. Бывало, придет в бабушкин дом, присядет, а та:
– Вот сижу я, Петенька, и журюся: об Оле, о Лесиньке…
Бабушка любила сидеть на маленькой скамеечке. А поскольку характер имела переживательный, нередко горюнилась на своей скамеечке, искренне мучаясь.
– Возьму
