Стимуляция помогла, – была, только она секретная была и никто про нее не знал.
– Дурак ты, Витя, – разочарованно вздохнула мать. – И чего я только польстилась на тебя?
– Умнейше, красивше и сильнейше нас нет никого, – будто масло на сковороде, расплылся в пьяной улыбке отец.
Ночь прошла без происшествий. Утром нас разбудил крик матери, пошедший доить корову.
– Поубиваю, падлы безрукие! – гремя пустым жестяным ведром, кричала она.
– Валь, что случилось? – зевнул отец.
– Обвалилась ваша хреномантия!
Оказалось, что ночью куры собрались на одной перекладине и она сломалась.
– Ничего нельзя доверить! – бушевала мать. – Насест и тот не в состоянии сделать!
Мы с братом виновато молчали, а отец, схватив колбасу, ушел из дома без завтрака. Через два часа он привез толстые круглые палки.
– Черенки от лопат и грабель, – выгружая, объяснил он, – зацепил на складе по случаю. Приколачивайте их.
День ушел на замену перекладин.
– Мы с тобой теперь как строители, – рассуждал Пашка, – можем дома строить.
– Коммунизм, – я перед этим попал молотком по пальцу и теперь стоял, пытаясь справиться с болью.
– Можем и коммунизм, – согласился брат. – Пойду пока на курей посмотрю, ага?
– Сходи.
На время ремонта куры были выпущены пастись в ископытченный двор, где мирно щипали скудную травку, уцелевшую после коровы и свиней, и квохтали о чем-то своем.
– Как они зерно грызут? – вернувшись, спросил Пашка. – Я попробовал, оно же твердое.
– Клювы мощные, вот и грызут.
– Она же и клюнуть может? – насторожился брат. – Больно будет?
– Если в глаз только, но тебе это не грозит.
– Вдруг очки разобьет? Меня же тогда мамка убьет.
Очки у Пашки видели виды. Пару раз он их ломал, но из экономии новых не покупали, а прикладывали к оправе палочки и заматывали синей изолентой. Изоленты отец у «шефов» на заводе наворовал вволю и ее не жалели.
– Убьет, – согласился я. – за очки точно убьет. Пошли дальше делать.
К вечеру удовлетворенно осмотрели дело своих рук.
– Выдержит? – спросил Пашка.
– Вроде должны, – ухватившись за замененные перекладины, я потряс насест. – Слона выдержит.
– Это хорошо. Проверять будем?
– Да ну их, – подумав, решил я. – Еще помнем что-нибудь в курице, потом крику будет.
Мы вышли из сарая и застыли.
– Их шесть стало? – растерялся Пашка. – Это у них цыпленок?
Белый «цыпленок» был крупнее нашего петуха и яростно клевал насыпанное в деревянное корыто зерно. Петух злобно клекотал, но приблизиться боялся.
– Это чужой, не наш.
– Он наше зерно жрет, – изумленно сказал Пашка. – Он ворует наше зерно! Если батя узнает, то…
