Храбрый! И я один спасся в том бою, один! И с той поры нет мне весной покоя. И не будет, доколе рыжий пёс Куря пьёт из княжьего черепа!
Волчий Хвост уже почти орал в княжье лицо, непристойно брызгая слюной. Гридни опричь повскакали со скамей, витязи за своим столом, вытянув шеи, слушали крик воеводы, но Военег Горяич уже не мог остановиться. Побагровев, князь рванул под горлом резную пуговицу, и невесть чем окончило бы дело, кабы у Волчьего Хвоста не дрогнула рука, и багряное кипрское вино не пролилось ему под ноги. И как-то сразу спало напряжение, и стало смешно и стыдно. В первую очередь, самому Волчьему Хвосту. И чего, спрашивается, орал? Он криво усмехнулся, и опять, как и утром дома, не чувствуя вкуса вина, залпом допил из чары то, что осталось. Губы занемели, и воевода едва сумел улыбнуться в ответ на улыбку князя. Кравчий смотрел на Волчьего Хвоста с оттенком откровенного страха в глазах.
А все остальные уже смеялись. Хохотал и князь Владимир Святославич, смеялся и сам воевода Волчий Хвост.
– Прости, княже, – выговорил, наконец, отсмеявшись, воевода. – Наболело.
– Бывает, – коротко ответил великий князь. – Эвон стол у нас на славу, так ты, воевода, садись-ка ко мне поближе. После о делах поговорим.
4
И тут случилось неожиданное.
Все до того засмотрелись на поединок Блуда и Варяжко, что совсем забыли про мальчишку Люта. А он вдруг подрубил ногой под колено стоявшего рядом воя, развернулся и второму – пальцами в глаза! И сделал всё быстрее, чем кто-то на дворе успел бы сказать: «Ого!». Вырвал у упавшего воя меч из ножен, прыгнул к пасущимся коням, те шарахнулись посторонь, но мальчишка успел поймать чембур и птицей – соколом! – взлетел в седло. Ударил пятками коню в бока, торжествующе проорал что-то неразборчивое и галопом вылетел в ворота.
Все онемели. Оторопели.
Свенельд хохотал от души, мало не катаясь по земле стойно тому же мальчишке. Вой, скорчившись и держась за глаза, стонал и валялся на земле – Лют изрядно-таки его поломал. Варяжко хмуро его рассматривал, и взгляд гридня не предвещал ничего хорошего.
– Лихо, лихо, – прохохотавшись наконец, выдавил Свенельд, утирая слёзы. – Ай да Лют, ай да Соколёнок.
Варяжко, в отличие Свенельда, никакого восторга не испытывал.
– Ай да вои, – процедил он, всё ещё разглядывая обоих. – И как только нас ныне здешние петухи ногами не затоптали? Здоровый облом мальчишку прозевал! Ещё полсотни лбов стояли, рот раззявя, пока тот мальчишка коня у них из-под носа увёл. Хороши вои!
Смех быстро умолк – в сборной ватаге власть Варяжко была не менее Свенельдовой.
– Догнать, господине? – нерешительно спросил кто-то.
– Догонишь ты его теперь, как же, – насмешливо уронил Свенельд. – Не ближе, чем возле Киева самого и догонишь.
Все на мгновение замолкли, бросив взгляд на полуденный восход. Там, на Киевских горах,
