Ладоги ли там… Толком этого никто не знал, да и не старался особо узнать. Нелюдим был чародей Прозор, как и всем прочим чародеям положено. Во всяком случае, так утверждали досужие любители почесать языки. А поскольку никакой обиженный чародей им типуна на язык не сажал, стало быть, правду болтали, – рассуждал народ и верил. На правду, как известно, не обижаются. Дочь же Прозора была не столь нелюдима, как отец, часто бывала на беседах молодёжи, хотя её многие сторонились и там – как-никак, дочка чародея, мало ли…
Прозор жил в обычной рубленой избе, причём было видно, что строил её не какой-нибудь простой плотник, а настоящий мастер откуда-нибудь с севера. Кондовая сосна возносила свои стройные ряды аж до восемнадцати венцов. Горница на подклете, маленькое гульбище под самой крышей. На Днепре, да и во всей Киеве таких мастеров по дереву мало. Крытая тёсом крыша увенчана медвежьим черепом, грозно скалящимся на тесные улицы Подола. Прохожие часто неодобрительно качали головой – не в лесу, дескать. Но вслух вызвать своё недовольство никто не осмелился. Попробуй – чародею-то. Сосновые брёвна не успели ещё даже потемнеть – избу рубили по личному заказу самого Прозора.
Некрас остановился перед воротами, услышав со двора звонкий голос Зоряны, – она что-то пела. Уж что-что, а петь она умеет, – усмехнулся сам себе Волчар. Прежде чем войти в чужой двор, он оглядел избу. Несмотря на то, что Прозор жил в Киеве уже два года, а с его дочкой Некрас был знаком с самой масленицы, здесь он ещё не бывал, не доводилось как-то. Что-то ему в избе чудилось непонятное, зловещее что-то, что ли. Несколько мгновений Некрас задумчиво стоял, потом тряхнул головой и рассмеялся. А кабы ты не знал, что здесь чародей живёт, так тож бы так думал? – словно услышал он голос отца, самого здравомыслящего человека, какого он знал в жизни. Решительно толкнул тяжёлое полотно калитки.
Зоряна с утра затеяла стирку, а теперь развешивала бельё во дворе. И как всегда за работой, пела.
Далеко летят гуси-лебеди,
На крылах несут да тоску-печаль,
По-над улицей да над городом
С яра полудня да на полуночь…
Кто-то неслышно подошёл сзади. Почти неслышно. Зоряна кинула взгляд через плечо, – сзади пристально-изучающе глядя на неё, стоял отец. Такого его взгляда порой пугались. Многие, опричь неё, Зоряны. Отца она не боялась никогда, даже когда узнала от него всю правду про него и мать. Только иногда ей казалось, что она его ненавидит. Впрочем, это быстро проходило.
– Случилось что, отче?
– Случилось, – буркнул он неприветливо. – С кем это ты вчера до третьих петухов шаталась?
Зоряна только повела плечом, словно говоря – а тебе какое дело. Свободу её отец никогда не пытался ограничить. Но отец, на диво, не отстал:
– Тебя спрашиваю, ну?! Кто таков?
– Парень, кто… – недовольно ответила дочь.
– Что ещё за парень?
Когда
