когда позвонили в дверь, я подумала, это Ist, и она стоит там без ключа или не может найти ключ в сумке, потому что в подъезде было темно, только луна из окна на площадке давала немного света.
Я открыла дверь, не поглядев в глазок.
На пороге стояла незнакомая большая фигура. Света, который падал на нее из квартиры, было недостаточно, чтоб разглядеть черты лица или одежду. Лампочка в нашем коридоре перегорела, и мы обувались последнее время, открывая дверь в ванной и включая там свет. Света хватало настолько, чтоб понять, что я не знаю этого огромного человека.
– Я из цирка, – сказал нерешительно этот большой человек. Ну-ну, а я из гетто, у меня ведь тоже чувство юмора есть… скорее, чувство иронии. Время двенадцатый час, а ты здесь шатаешься.
– Я из цирка, – повторил он, видя, что я молчу и только разглядываю его.
– Да, понимаю, вы – из цирка, – проговорила я, наконец, – а я – из России.
– Ах, – он улыбнулся, – а я – Джонни, – проговорил он и протянул мне руку для рукопожатия, но я не подала ему своей руки.
Мы не на партийном собрании, чтоб пожимать товарищам руки.
Он показался мне подозрительным: поздно, очень поздно, а он шатается здесь по Гете. Что он, идиот, или совсем газет не читает? Здесь же кишмя кишит преступниками, люди ходят по стеклу и кровь капает с потолков… Он меня разглядывал, а я – его.
– Я – Джонни из цирка, – проговорил он снова.
– Да, понимаю, вы – Джонни из цирка.
Что, так и будешь говорить односложными фразами, кто из нас иностранец, ты или я?
После этого, словно он прочитал мои мысли, его как будто прорвало.
– Вы любите животных? – спросил он.
Я-то, конечно, люблю, но в этих домах запрещено держать животных.
– Я собираю пожертвования для животных, которые выступают в цирке, – продолжал он, не останавливаясь, – деньги или корм.
Странно, что ты пришел на Гете за пожертвованиями.
– У меня нет корма, я только завтра пойду закупаться. Подождите, момент, – я выудила из кармана мелочь, в общей сложности около двух евро.
Только тогда я заметила, что у него в левой руке была корзина, а в ней лежала металлическая банка, что-то вроде самодельной копилки. А вдруг он не из цирка, а просто побирается? Нищий просит у нищего… Хха! По тому звону, как прогремели монеты в жестянке, можно было точно сказать, что пожертвования явно начались с меня. И по пустоте в корзине. Может быть, он вовсе не Джонни? Ему лет под пятьдесят, как можно в таком возрасте оставаться Джонни?..
Ладно, что об этом думать, деньги все равно пропали…
– Для тех, кто пожертвовал деньги для цирка, мы присылаем билеты. Вам два билета? – спросил он.
– Да, мне два билета, – подтвердила я, совсем не собираясь в цирк.
В цирке я люблю гимнастов, может быть, клоунов, но не зверей.
– Для вас и вашего друга? – осторожно спросил он.
