сказал Джонни.
– Да, лучше, чем вы по-русски, – ответила я и пошла в комнату, чтоб найти бумажку записать ему номер.
На такие комплименты я больше не реагировала, как иностранка я говорила по-немецки хорошо… И только. Я уже дописывала последнюю цифру, как в коридоре раздался страшный рык. Почуяв недоброе, я выскочила в коридор с бумажкой в руке. То-то Вася так нервно ёрзал у дверей, примеривался, видно, к прыжку. Он висел на Джонни, вцепившись ему в грудь, точнее в его куртку. Да, ему еще повезло, Wasja мог ему вцепиться… Некоторым нежеланным посетителям он вцеплялся в физиономию.
Нежеланные посетители после этого клялись переехать «этого котяру-фашиста» на машине, если представится удобный случай. Чтобы не представился такой случай, мне теперь приходилось сопровождать Васю на его прогулках в близлежащие кусты. Кроме того, мне приходилось следить, чтобы он не нюхал шприцы и презервативы. До этого мне в голову не приходило, сколько заразы может скрываться в обычных кустах.
Я подошла к Джонни и отцепила Васю без всякого сопротивления с его стороны (со стороны Васи). Попугал дяденьку и хватит.
– Liebling, du verstimmst deine Mutti2, – сказала я, чтоб немного его пожурить.
Вася повернул ко мне морду и замурлыкал. Хороший котик. Я поставила его на пол.
– Вот номер моего телефона, – я подала Джонни бумажку, он как раз возмущенно осматривал куртку, то есть, дырки на ней. Он поднял корзину, которая валялась тут же, и почему-то сунул бумажку в копилку. А после этого он пошел прочь, не сказав ни слова. Обиделся.
Ist приехала из дома. Она как раз столкнулась с Джонни в подъезде.
– Какой-то ужаленный, – сказала она, – пролетел сейчас мимо меня.
– Он не ужаленный, он немного покушенный! Будешь чай пить? – крикнула я из кухни. Ist в своей комнате разбирала сумку. – Вася в него вцепился, – крикнула я снова, наливая воды в чайник.
– Это собиральщик милостыни, – сказала я, останавливаясь у неё в дверях.
– Еще один собиральщик в общаге?
– А кто еще был? – спросила я.
– А негры были из Африки, Жанин еще переводила их, они болтали по-французски. Помнишь? – спросила Ist. – Там был такой еще Бобби, он показывал всем фотографию своего отца, у которого ног нет…
– Мне кажется, там чай закипел, пойдем на кухню, – перебила
я.
– A потом этот Бобби приобнял Жанин на прощание, вот ему, наверное, было в кайф! – продолжала Ist.
– Пойдем. Она прислала мне сообщение, что приедет утром и с вокзала сразу в школу… Кстати, ты думаешь – это не его отец был на фотографии? – спросила я, потому что я не верила собиральщикам.
– Может быть, это и ложь, но это маленькая ложь, от этого никто еще не умирал, ну, пострадает твое евро. А бывает такая гигантская-гигантская ложь, что дух захватывает, – сказала Ist, запихивая, наконец, сумку в шкаф, – после такой лжи человек вянет как подстреленное
Дорогой, ты расстраиваешь свою мамочку.
