тенденции, характерные для этого процесса как в XIX, так и в XX в.
Первая тенденция указывает на различия в процессах травестии, существовавшие в русской (в XIX в.) и в советской (в XX в.) областях пародирования пушкинского текста. Суть этих различий заключается в том, что в XIX в. травестии в тексте «Евгения Онегина» подвергались в основном характеры персонажей произведения, а в советское время (особенно в период 1930–1950-х гг.) травестия характеров пушкинских героев уступила место травестии бытовой обстановки. Проблемы советской повседневности начали как бы возвышаться и доминировать над проблемами взаимоотношений между людьми – героями пародий. Бытовые и идеологические клише даже в создаваемых в то время пародиях полностью заменили собой то, что позднее, в годы горбачевской перестройки, стали именовать «человеческим фактором». Приведу несколько характерных примеров, демонстрирующих проявление этой тенденции:
Онегин с Брянского вокзала
Скакал в грохочущем такси.
Его дорога истерзала
(Кто сел – пощады не проси!)
Он бился головой о стенки
И носом тыкался в коленки,
Подпрыгивал и падал вновь,
Со лба платком стирая кровь.
Его тошнило и качало
И, пролетая вдоль Тверской,
На счетчик он глядел с тоской
(Число шесть цифр обозначало)
И думал он: уж лучше б мне
Скакать на вороном коне!
Такси! Как много в этом слове
Заключено для москвичей!
Они тебя напрасно ловят
При свете дня, во тьме ночей.
Какие выдумать приманки,
Чтобы привлечь вас на стоянки?
Какую речь сказать дрожа,
Чтоб мы услышали: «Пожа…»?
Увы! Ни жалобы, ни слёзы
Шофера сердце не смутят.
Шоферы ехать не хотят,
Неумолимы людовозы.
Участья ни в одном глазу.
Они твердят: «Не п-о-в-е-з-у»![78]
Поездка в выходной день на московский пляж:
Онегин, весь обуреваем
Мечтой иметь спортивный стаж,
Спешит тринадцатым трамваем
В Покровско-Стрешнево на пляж.
Вцепившись в трам, подобно кошке,
Висит Татьяна на подножке.
Онегин сзади сам не свой
Уперся в стену головой.
Как ловкий акробат повис он,
Держась всего одной рукой!
Но – точка. Переезд такой
Был тыщу раз уже описан.
А описанья прошлых лет
Мне повторять охоты нет.
Езда зависит от сноровки:
Виси, держись и не зевай!
Вот, наконец, у остановки
Освобождается трамвай.
Переселение народов!
Сплошная лента пешеходов.
Кто с узелком, кто налегке —
Все устремляются к реке.
Но к ней ведущие дороги —
Увы! – не очень коротки.
Идешь, идешь – все нет реки,
Жара, подкашивает ноги,
Со лба стекает грязный пот,
И жажда иссушает рот[79].
И
Там же. С. 349–350.
Судьба Онегина… С. 373–374.
