штабисты из Москвы и им толком до Царицына дела нет. Что им Царицын? Но ведь мои хлопцы тоже пришлые, из Ростова. А Царицын нам дорог, как дом родной. Дом у всех нас общий – Советская Республика.
Хороший человек был Межевых. Необразованный, но все понимал правильно, потому что обладал самым главным качеством большевика – классовым чутьем. Глядя на него, я невольно сравнивал его с Козловым. Один умен, образован, но далек от нашего революционного дела, а другой радеет за дело всей душой, восполняя недостаток образования классовым сознанием. По этому поводу мне вспомнился рассказ товарища Маркина о том, как он наводил порядок в Наркоминделе.[50] Старорежимные чиновники всячески саботировали работу. Уговоры на них не действовали. Тогда Маркин собрал их в зале и вместо уговоров выстрелил в воздух из маузера. «Я в дипломатии разбираюсь плохо, – сказал он. – Можно сказать, что совершенно не разбираюсь. Но, как солдат Революции, я хорошо стреляю. И понапрасну патроны больше тратить не стану». На этом его выступление закончилось. Саботаж тут же прекратился.
На следующий день мы вместе с Козловым провели инспекцию судов, находившихся в распоряжении округа. Эта инспекция произвела на нас с Сережей удручающее впечатление. Два больших катера, которые прибыли в мае 1918 года с Днестра, находились в состоянии, требующем ремонта. Из трех имевшихся на этих катерах пушек, боеспособной была только одна. Только пулеметы на них были полностью исправны. Нужен был ремонт, срочный, но Козлов завел свою обычную песню «того нет, этого нет». Мобилизованный незадолго до моего приезда буксир «Марк», был кое-как вооружен, но команда состояла всего из 8 человек против необходимых 50. Единственная канонерка[51] (бывшая раньше буксиром) имела половину от необходимого плавсостава,[52] то есть не могла вести полноценных боевых действий. От нехватки ума или же из желания навредить местные «радетели» разобрали единственную имевшуюся в наличии плавучую мастерскую и установили вместо нее на понтоне две неисправные пушки. Один из днестровских катеров затеяли переделывать в минный, да сразу же бросили это дело из-за нехватки необходимого оснащения. Команда другого катера была пьяна поголовно. Пьян был и комиссар флотилии Юркевич, балтийский матрос, бывший анархист. Не знаю, как можно было назначать комиссаром анархиста, пускай и бывшего. По своему опыту знаю, что организаторы и командиры из анархистов были никудышные. Герой революции товарищ Железняков,[53] вместе с которым я штурмовал Зимний дворец – единственное известное мне исключение из этого правила.
Кроме катеров с Днестра прибыло сколько-то (точную цифру не помню) моторных понтонов.[54] Только на двух понтонах было по одной 76-миллиметровой пушке. На остальных только пулеметы. На вопрос о том, что делается для укомплектования орудиями остальных понтонов, Козлов развел руками – нет, мол, орудий, не прислали. Я не без ехидства напомнил ему о том, что в Царицыне имеется и работает орудийный завод. Договоритесь
Народном комиссариате по иностранным делам.
Канонерская лодка (канонерка) – небольшой боевой корабль с артиллерийским вооружением, предназначенный для боевых действий на реках, озерах и в прибрежных морских районах.
Плавсостав – личный состав на судне.
Анатолий Григорьевич Железняков, он же Матрос Железняк (1895–1919) – балтийский матрос, анархист, участник Октябрьской революции, участник штурма Зимнего дворца, командир 1-й советской конной батареи, а также командир бригады бронепоездов во время Гражданской войны. Вошел в историю своей фразой «Караул устал…», сказанной при разгоне заседания Учредительного собрания в январе 1918 года. (Железняков был назначен начальником караула Таврического дворца, где проводилось Учредительное собрание). Погиб в бою с белогвардейцами.
Понтон – плоскодонное судно, служащее опорой различных временных сооружений, а также используемое для переправы грузов через реки.
