Климов, когда выходит из здания школы. Вид он имел равнодушно-спокойный, порой вызывающе-надменный, разговаривал резковато и никогда не просил о помощи. Зачем ему чужая жалость?
Он уже ничего не ждал и ничего не боялся.
Но сегодня Артём почувствовал, как под рёбрами шевелится отголосок страха. Неясно откуда взявшийся. Предчувствие: зло снова поджидает где-то рядом, оно опять свершится, ликуя, что никто не решился поставить ему подножку.
Дохлебав остывший кофе, Артём покинул «Питбуль» под тяжёлое, осуждающее молчание бармена и весёлые джазовые напевы Армстронга. Визитка осталась лежать на столе (на кой чёрт она ему нужна?).
На крыльце бара, освещенном синей неоновой вывеской, Артём остановился и глубоко вздохнул. Влажный августовский воздух потёк по гортани, наполнил лёгкие, даря облегчение, освобождая от ощущения беспрерывного кошмарного сна и приводя в чувство.
Вот она, настоящая реальность: тёмно-сизая улица в лёгком дыме тумана, сонный Питер, магазины, пустые тротуары, раскидистые деревья, безликие автомобили. И квартира на третьем этаже, до которой нужно добраться, чтобы запереться и уснуть в ней, как в берлоге.
Артём двинулся в сторону дома, но в каждом переулке прибавлял шагу, будто сбегая от ощущения, что кто-то идёт позади, прощупывает цепким взглядом спину, присматривается, изучает его, беззащитного, как хомяка в магазинном аквариуме.
Откуда-то послышался шорох, похожий на тот, что издают клочки смятых газет в мусорной корзине, когда на них подует ветер. Всё стихло, но через пару секунд шорох повторился, отчётливей. Артём остановился и бросил короткий взгляд за плечо: пусто, только размытая полоса света лилась с фонарей на парковку.
Вокруг не было ни души, лишь тёмные лоснящиеся окна торгового центра «Оазис» напоминали, что город заснул всего на несколько часов и скоро вновь наполнится суматохой.
– Доброй ночи, хронист, – прошелестел тихий-тихий голос.
Его словно сгенерировала сама ночь. Женский, глубокий, приятный. Но по телу Артёма пошли острые мурашки: опять этот «хронист».
– Как вы меня назвали? – Он огляделся, прищурился.
У стены «Оазиса», в тени, заметил фигуру. Уж не та ли это женщина, что разглядывала Артёма через окно бара?
– Не боишься гулять один? – поинтересовалась незнакомка, продолжая скрываться в темноте.
– Нет, – бросил Артём и размашисто зашагал в сторону дома.
– А я бы на твоём месте боялась.
Его догнал навязчивый стук каблуков. Артём остановился, обернулся и спросил с раздражением:
– Женщина, вам самой-то не страшно? Я могу оказаться, кем угодно.
– Увы, я знаю, кто ты такой, слизняк. – Высокая фигура вышла на свет фонаря и приближалась, вбивая шпильки лакированных туфель в асфальт.
Это была женщина лет тридцати пяти, одетая в обтягивающие тёмные брюки, такого же цвета блузку
