Давайте так: я вас сейчас вежливо пошлю, а вы вежливо туда пойдёте, окей?
Бармен кивнул, оказавшись не слишком уж настойчивым. Положил визитку на стол и удалился, обронив напоследок: «Я присмотрю за тобой, если что».
Артём еле сдержал едкий ответ: «За собой присмотри, если что» и невольно скосил взгляд на прямоугольную картонку, прочитав:
«Белая роза». Агентство по содействию в поиске пропавших.
Адресом организации значилась улица Заводская, дом шесть.
Тревога, схлынувшая минуту назад, появилась снова, накатила волной мороза. Что, вообще, происходит? Сообщения из чата, бармен с визиткой.
Артём скользнул взглядом по окну, внутренне сжавшись, ожидая наколоться на злые девичьи глаза, и тут же усмехнулся собственному страху.
Ерунда. Он не мог испугаться. Ведь не дуло пистолета увидел, а всего лишь неясный силуэт в окне. К тому же, Артём отчётливо помнил признаки настоящего испуга – до поджилок. Когда каждая клетка организма напрягается и дрожит, когда всю поверхность тела прошибает пот, когда мгновение кажется бесконечной пыткой.
Такое случилось с ним лишь раз. Пятнадцатого мая, больше девяти лет назад. Именно тогда Артём узнал: бывает по-настоящему страшно. Страшно так, что перестаёшь мыслить, дышать, существовать.
В то утро семилетний Артём так в школу и не ушёл. Застыл на пороге, когда нагрянул отец. Пьяный и с охотничьим карабином в руках. Дуло укороченного ствола тряслось и указывало куда-то мимо Артёма, за его плечо. А он, несмышлёный пацан, даже не понял, что карабин наведён на мать.
Дальше помнит плохо, тусклыми вспышками, хоть и пытался потом восстановить детали. Помнит истошный женский крик, помнит, как зелёный абажур разлетелся на рваные куски и осыпал паркет прихожей: торшер принял на себя мощь первого выстрела.
– Измена – человеческая слабость, нечеловеческая боль, – сказал отец, его потемневшие глаза смотрели на Артёма, но видели в нём кого-то другого.
Будто отец сомневался, а его ли сын стоит сейчас перед ним в немом ужасе.
– Пап? – выдохнул Артём, не осознавая, но ощущая, что трагедия ещё не свершилась, что эта не кульминация зла, что оно лишь разогревает ладони.
Сейчас, сейчас… будет что-то ещё, более жуткое, более чудовищное, то, что уже нельзя остановить, как неизлечимую болезнь.
Отец прикрыл глаза и прошептал:
– Не позволяй никому делать из себя глупца, сынок. Никому не верь. Никому. Особенно тем, кто больше всего этого желает. Не давай слабины, понял? Доверяй только себе.
Вторую пулю он пустил себе в подбородок.
Секунда страха, алый всплеск, сползающее на пол тело, кровавые разводы на белой поверхности двери – Артём остался без отца. Почему он его не остановил? Почему стоял и смотрел, как погибает родной человек? Объяснение роковому бездействию Артём искал много лет.
И нашёл: он просто испугался, мелкий сопляк.
