милого, что Виктор невольно улыбнулся. Поскольку в разговоре наступила пауза, Лиза принялась оглядывать комнату, а у Виктора появилась возможность рассмотреть её. От той пятилетней девчонки, которую он помнил, почти ничего не осталось. Волосы заметно потемнели, став толще и потеряв склонность к задорному «развиванию» от слабейшего движения воздуха. Личико несколько вытянулось, потеряв значительную часть детской припухлости. Впрочем, и остальные части тела тоже лишились этой милой припухлости. Она была худощава, как большинство в её возрасте, в период между очевидным детством и подростковым возрастом.
Виктору подумалось, что вот это и есть настоящий «переходный возраст», а не четырнадцать-пятнадцать лет, когда происходит биологический «переход». Он не понимал, какого чёрта ему вообще это пришло в голову. Или ему вспомнилось собственное ощущение этого возраста, пропущенное, правда, через фильтр его настоящего возраста?
По крайней мере, он не ощущал никакого превосходства над Лизой. У него было ощущение естественного равенства между ними. И поскольку им надо было чем-то заняться, он принялся учить её играть в нарды, которые ему подарили однокурсники на день рождения. Через некоторое время они оба сидели на полу, поджав ноги «по-турецки» (и Лизу уже не заботило, что её тонкие коленки оголённо торчат из-под смявшегося подола в разные стороны), увлечённо кидая кости и двигая фишки.
Вскоре обнаружилось, что Лиза, как и большинство представительниц женского пола, склонна к непринуждённой болтовне, по сути, ни о чём. Виктор всегда немного удивлялся тому, как девушки (девчонки, женщины) практически всегда находят, о чём поболтать. И когда, довольно поздним вечером, он провожал гостей до остановки, Лиза, насидевшись, шныряла вокруг них, болтая без умолку, что, как ни странно, не раздражало, а забавляло. По крайней мере, Виктора. Когда подошёл автобус, Виктор легко поднял Лизу на руки, чмокнул в щёчку, слегка поколяв щетиной, а потом, просто вытянув руки, поставил её прямо в автобус. Получилось довольно забавно, и явно повеселило всех присутствующих.
Когда Виктор по-джентельменски помогал тёте Марине (которая «вслух» уже была Мариной Александровной, но внутри оставалась для него «тётей Мариной») подниматься в автобус, он, всё-таки, не удержался от того, чтобы не обратить внимание на её выдающиеся, во всех смыслах, формы. Как бы там ни было, но невозможно игнорировать привлекательность женщины, даже если само предположение о том, что между вами что-то возможно – почти святотатство.
* * *
Третий курс стал последним, когда им преподавал Михаил Захарович. Тогда у его жены, тёти Симы, обнаружили рак матки в последней стадии, и вскоре она умерла. Для Виктора это было первое столкновение со смертью. Со смертью близкого человека. Тётя Сима всегда была добра к нему, и, наверное, даже любила. Поскольку своих детей у неё не было, большая часть нерастраченного материнства досталась Виктору. Она, по сути, заменила ему бабушку. (Его родная бабушка умерла, когда Витьке не было и трёх, и он
