ты это сделаешь, сопляк?».
«Я пойду, возьму гантели; одну я метну в вас сразу – и, уверяю вас, я не промахнусь, – и пока вы будете „отходить“ от удара, я отхожу вас второй гантелью. Если вам интересно, я сначала „вырублю“ вашу левую руку – вы ведь левша, – потом ударю вас по горлу, а затем переломаю вам как можно больше рёбер. Да, чуть не забыл, нужно будет ещё шибануть вам по ногам – лучше по коленным чашечкам, – чтобы вы особо не дрыгались».
Всё это было сказано с такой спокойной уверенностью, что было довольно трудно воспринять это как глупую мальчишескую заносчивость.
И всё-таки Альберт, чтобы «сохранить лицо», презрительно спросил:
«И ты думаешь, у тебя это получится?».
«Да, – ответил Витька. Потом он взглянул на мать: – Помоги ему собрать вещи».
Альберт тоже взглянул на неё:
«Инга, и ты позволишь ему указывать нам?».
Она посмотрела на него чуть затравлено и тихо сказала:
«Тебе лучше уйти».
Он явно собирался начать дискуссию, но она отвернулась и пошла в спальню. Он зло зыркнул на Витьку, и пошёл следом за ней.
Примерно через час Витька услышал, как закрывается входная дверь, и вышел в прихожую. Мать всё ещё была в той сорочке, через порванный ворот которой виднелись маленькие, но сильно обвисшие груди и выступающие между ними рёбра. На её лице явственно читалось облегчение. Она посмотрела на Витьку с ослабленной улыбкой.
«Ты у меня молодец».
«Оденься, – сказал он, отворачиваясь, чтобы пойти на кухню. – И приложи что-нибудь к синяку».
Запоздало схватившись дрожащими пальцами за порванную ткань и стянув её, прижав к груди, она, наверное, впервые в жизни, посмотрела на сына с гордостью. Он этого не видел.
После этого к ним чаще стали заходить материны подруги, которые несколько отдалились при Альберте. И тётя Марина тоже. Правда, теперь при Витьке, даже в самую жару, никто не собирался разоблачаться. Но тётя Марина всегда одевалась очень эффектно, мастерски подчёркивая достоинства своей фигуры. И даже видимая часть её плотно прижатых друг к другу грудей, с изящной ложбинкой между ними, производила на Витьку перехватывающее дыхание впечатление и… честно говоря, уже возбуждала. Это было ново, порывисто, и неожиданно значимо. Или наоборот – значительно в своей неожиданности.
* * *
В шестнадцать лет Витька обнаружил, что девчонки-ровесницы перестали быть малоинтересными. Напротив – они стали привлекательными, и даже более того – манящими. И вскоре появилась Оксана. Вообще-то, она и раньше была, но только как девчонка из соседнего подъезда. Но всё изменилось, как только в Витьке проснулся интерес к девушкам. Так как он был довольно привлекательным парнем, отклик на свою заинтересованность он получил очень быстро.
В Оксане не было ничего такого, что ассоциировалось у Витьки с женщинами – Оксана
