ты становился таким же маленьким, как и остальные, и даже меньше многих, но оставалось ощущение, что ты всё-таки был выше всех.
С наступлением лета Витька, с некоторой тревогой, обнаружил, что ему не очень-то хочется читать. Это его огорчило. Ведь ему так нравилось быть читающим человеком. А тут, извольте видеть, ему просто ни в какую не читается. Что ж такое, ё-моё?! Как-то он встретился во дворе с Михаилом Захаровичем, и на вопрос «как дела?», после мгновенного колебания, рассказал о проблеме с чтением. Дядя Миша, искренне хохотнув, хлопнул его по плечу и сказал:
«Забудь! Лето ведь. Даже я летом меньше читаю. Не стыдись отдохнуть от чтения. Ведь это только часть жизни. Пусть и значимая, но всего лишь часть. А без других составляющих, любая часть – это просто огрызок».
С тех пор Витька с чистой совестью каждое лето «забывал» про книги, тем более, когда той же осенью обнаружил, что вернуться к чтению – очень просто.
В августе Витька уехал в летний лагерь, где с удовольствием провёл почти месяц. Ему там было хорошо ещё и потому, что он был там наравне с другими. А кое в чём даже превосходил большинство. Например, он, среди своих сверстников, больше всех мог подтянуться на турнике. Да и просто поддержать разговор, в отличии от прошлых времён, он теперь был способен на приличном уровне. Надо сказать, что он даже пользовался интересом у девчонок, но в силу неопытности он не мог увидеть то, что усиленно старались не показывать; слишком уж прозрачными были эти проявления скрываемого интереса.
Конечно, не обходилось без поступков, которые и делаются чаще всего потому, что «за компанию». Тайком покурить, пытаться подсматривать за девчонками, перелезть через забор, чтобы оказаться за пределами территории лагеря. На самом деле главным побудительным мотивом для этих действий была их запретность и предрассудительность.
Потом, обдумывая «содеянное», Витька приходил к выводу, что это было довольно глупо. При курении он не почувствовал никакого удовольствия, о чём, конечно, промолчал. Подсматривание за девчонками ему показалось глупым, потому что рассматривать там ещё было, практически, нечего, а то, что, возможно, и стоило – оставалось, по большому счёту, вне досягаемости взгляда. И вообще, свой интерес к тому, как «устроены» девчонки он удовлетворил ещё в семилетнем возрасте в результате обоюдного «обмена» с соседкой по подъезду, своей ровесницей. Он нашёл это несколько необычным, но малоинтересным. Другое дело – тётеньки. Вот и в лагере были две вожатые, лет двадцати, чьи формы вызывали у него искренний интерес. Вот за кем бы…
Единственной «заусеницей», тем, что царапнуло его самоощущение, было его неумение играть в шахматы. Было не очень приятно признаваться в этом в ответ на предложение пацана, который был младше его на два года. Поэтому он решил, что, по приезду домой, попросит дядю Мишу научить его играть в шахматы.
Михаил
