время работы в газете она обычно вставала поздно, работала до вечера, потом заскакивала к отцу, который принимал больных даже вечером большую часть Великой депрессии[145]. К 1930 году он переехал из старого кабинета в здании банка Dime Savings в деловом центре города в новый, обустроенный специально для него, в новом Доме медицинских наук из кирпича и камня, выходящем на Вашингтон-авеню как раз напротив редакции Republican[146]. Лифтер поднимал Джейн на девятый этаж. За номером 909 в конце облицованного плиткой коридора располагалась длинная узкая приемная, врачебный кабинет доктора Батцнера в углу и два небольших процедурных кабинета.
Порой там все еще дожидались приема пациенты, и тогда Джейн ждала, как и все остальные, пока доктор Батцнер освободится. Если ей было скучно, она могла встать и смотреть в окно, откуда открывался вид на север и восток Скрантона; город располагался в долине между холмов. Поразительно, на какой маленькой сцене разыгрывались эти несколько лет ее жизни. Глядя вниз с высоты девятого этажа на Вашингтон-авеню, она видела в нескольких кварталах к северу вход для девушек в Центральную школу, выглядывающий из-за громады старого здания школы; напротив – высокую, крутую двускатную крышу и фронтоны мансарды дома Олбрайта, ее любимой библиотеки; а потом, через дорогу, школу Пауэлла и редакцию Republican.
Когда отец был свободен, она заходила: он, вероятно, откладывал медицинский журнал, и они разговаривали. Иногда на важные, даже философские темы. Чаще же – о пациентах, которых он лечил, или темах, которые она освещала в газете. Размышляли ли они уже сейчас, когда она только сделала первые шаги в журналистике, о том, что она будет делать потом, о карьере и великих планах на будущее? Если да, это скоро утратило смысл. Потому что когда поздней весной 1934-го ее год в Republican закончился, Скрантон остался в семи сотнях миль позади по хребту Аппалачей на север, а Джейн была в Северной Каролине, начинался третий «семестр» ее «обучения» после окончания школы.
В начале XX века бывший библиотекарь и некогда путешественник по имени Хорас Кефарт, оставив жену и шестерых своих детей на севере в Итаке, в штате Нью-Йорк, отправился в Великие Дымчатые горы, познакомился с местными обитателями лесной глуши и остался там жить. Позже он написал о них книгу «Наши южные горцы». В ней он рассказывал об охоте на медведей и самогоноварении, о людях, никогда не покидающих свои продуваемые насквозь дощатые домики, о местном акценте, таком сильном, что чужак «нэземец» с трудом мог их понять, о людях, желавших только чтобы их оставили в покое. Место, где Джейн оказалась теперь, весной 1934 года, Хиггинс в Северной Каролине, находилось примерно на том же расстоянии к северу и востоку от Эшвилла через густые лощины в горах Фасги, насколько Кефарт продвинулся на запад. Местные жители, правда, не шотландцы или ирландцы, но большинство – выходцы из Англии. Поселок был основан тремя братьями Хиггинсами и их семьями в начале 1700-х годов[147]. Разнообразные Хиггинсы – Дьюи, Эдит, Лиззи, Виола, Хувер и Керри – все еще жили здесь, практически все обитатели
Wachtel, p. 42.
Архитектурные планы офиса и доступ в служебное помещение любезно предоставил Лу Данцико, президент
