близко не мог подойти к масштабам доминирования Уайтмена на музыкальном рынке в течение всех 1920-х гг. Он был не только самым продаваемым артистом – он задал рамки стиля для подавляющего большинства своих конкурентов в области танцевальной и театральной музыки, а также, к концу десятилетия – в области вокального аккомпанемента.
Уайтмен со своими наработками оказал на танцевальную музыку двойной эффект: он вынудил старомодные оркестры модернизироваться и заставил джазовых музыкантов выучиться играть профессиональные аранжировки. Еще в 1922 г. в статье журнала Variety было отмечено, что «уайтменовская система голосоведения и оркестровок сделалась настолько распространенной среди музыкантов, что ныне случаи, когда какие-нибудь ребята просто вылезают на сцену и производят какой-то шум, стали исключительно редки»[375]. Разумеется, все эти перемены не следует считать заслугой одного Уайтмена – большинство из них, возможно, произошли бы и без него, так как поп-группы всегда подстраивались под перемены, а профессиональные аранжировки представляются логичным шагом в развитии джазовой музыки, – однако он оседлал эпоху; как поклонники, так и критики Уайтмена считали его бэндлидером, устанавливающим правила игры.
В 1924 г. Уайтмен сделался еще более масштабной фигурой. 12 февраля он дал в Aeolian Hall концерт, эхо которого слышится даже в наши дни. Будучи поименованным «Эксперимент в современной музыке» (An Experiment in Modern Music), концерт этот был попыткой презентовать уайтменовское представление о джазе как о серьезном симфоническом стиле – то есть, в конечном счете, как о будущем американской «высокой» музыки. В пресс-релизе, раздававшемся перед концертом, эта идея раскрывалась следующим образом:
Написание партитур для небольших оркестров в наше время стало в Америке высоким искусством. Вместо того чтобы рассматривать танцевальные оркестры как угрозу, я полагаю, что нам следует использовать их не во зло, а во благо. С тех пор как я впервые начал делать оркестровки для танцевальных коллективов, тысячи других ансамблей научились создавать собственные аранжировки. Это означает, что тысячи молодых людей, пишущих музыку сегодня, не находятся под влиянием какой-либо школы, а сочиняют, отражая дух своего времени. Из этих тысяч наверняка найдутся несколько человек, которые создадут нечто, чем мы все будем гордиться. Именно для того, чтобы воодушевить их на написание подобных вещей, я и представляю с волнением свой нынешний труд[376].
Джеймс Риз Юроп в свое время делал аналогичную попытку представить современную синкопированную танцевальную музыку аудитории академических концертов; разные композиторы, от Скотта Джоплина до Клода Дебюсси, соединяли формальные оркестровки с ритмами рэгтайма; но концерт Уайтмена произвел беспрецедентное воздействие как на мир популярной, так и на мир классической музыки. Отчасти это произошло потому, что Уайтмен пошел на рискованный шаг смешения высокой и низкой культуры в нужное время, тогда, когда происходил эстетический сдвиг во всем современном
Rayno,
