Прежние танцевальные группы, по крайней мере тогда, когда они играли записанные оркестровки, а не занимались «подделыванием», как правило, исполняли одну и ту же аранжировку раз за разом – столько, сколько того желали танцоры или менеджмент. Даже если они «подделывали», они играли свои «подделки» хорус[352] за хорусом как единый ансамбль – что было отличительной чертой новоорлеанского стиля, – а не пытались сделать упор на разных солистах и разных подходах к хорусам. Хикман и Уайтмен, напротив, задействовали в каждом хорусе различный набор инструментов, так что, хотя базовая мелодия оставалась прежней, тональная и гармоническая окраска пьесы постоянно менялась. Для танцевальных оркестров подобный подход не считался необходимым, им достаточно было выдерживать удобный и постоянный ритм, но к концу 1910-х гг. записи стали приобретать все большее значение, и для многих людей прослушивание различных аранжировок составляло предмет особенного удовольствия. В силу разнообразия инструментовок коллективы также звучали лучше и на танцах, и оркестр Хикмана часто играл одну пьесу по пятнадцать минут.
По мере того как записи становились все популярнее, возник возрастающий запрос на то, чтобы оркестры звучали не только «хорошо», но и уникально. До тех пор пока ценились одни лишь живые выступления, никто не находил проблемы в том, что группы из Нью-Йорка, Чикаго и Сан-Франциско играют одни и те же «стоковые» инструментовки; покуда танцорам нравилась аранжировка, тот факт, что они могли слышать ее повсеместно, был преимуществом, а не недостатком. Для ансамблей, рассчитывающих сделать карьеру с помощью звукозаписи, напротив, наиболее коммерчески важным критерием была индивидуальность, так как в противном случае никому не было бы никакого дела до того, чью именно пластинку покупать. Хикман и Уайтмен были среди первых бэндлидеров, осознавших этот факт и начавших делать записи, на которых их ансамбли демонстрировали не только профессиональное умение играть по нотам – то есть то, что составляло и составляет предмет заботы классических оркестров, – но и звучали уникальным образом, с аранжировками, которые не играл ни один другой коллектив.
К концу 1910-х гг. запись Livery Stable Blues, сделанная ODJB, показала, что пластинка может превратить коллектив в национальную сенсацию, и данный факт стал ключевой составляющей успеха Уайтмена. Факторами успеха были не только уникальные аранжировки и мастерская игра музыкантов, но и исключительная интуиция Уайтмена в области рекламы. В данном контексте будет небезынтересным сравнить публичные заявления Хикмана и Уайтмена о джазе, потому что здесь хорошо заметна причина как крайней популярности Уайтмена в 1920-е гг., так и последующего его почти полного исчезновения из истории этого жанра.
Хикман утверждал, что впервые он услышал джаз, работая курьером в Western Union[353]: «Я всегда с огромной радостью брался за доставку сообщений в какой-нибудь наркотический притон или забегаловку на Барбари-коаст, – рассказывал он San Francisco Examiner в 1928 г. – Там была музыка. Ее играли
Хорус (
