с ним ранние негативные ассоциации. Таким образом, там, где Хикман дистанцировался от джаза, Уайтмен представлялся как «первый посол „джазовой классики“ в мире»[357]. Он понимал, что многие будут поражены этим странным соединением несоединимого, и спустя пять лет, написав в соавторстве книгу под названием «Джаз» – первый пространный труд на эту тему, что не удивительно, – признался в ней, что «Livery Stable Blues и A Rhapsody in Blue… разделяют миллионы миль, так что говорить о них обеих как о джазе – значит без всякой нужды сбивать с толку человека, который пытается понять, что такое современная американская музыка». Тем не менее он понимал, что скорее увеличит число поклонников, расширяя значение этого слова, нежели споря о его точном определении, а потому добавил: «Со временем я пришел к выводу, что людям в целом нравится слово „джаз“. По крайней мере, оно избавляет их от множества замещающих понятий, которые постоянно изобретают разнообразные жонглеры словами. Поэтому я говорю: „Давайте называть новую музыку джазом“»[358].
Для современного читателя фраза «джазовая классика» может звучать странновато, но идея, которую она репрезентирует, давно стала более-менее общим местом. Мы часто слышим, как джаз называют «черной классической музыкой» или «американской классической музыкой»[359] и играют в самых престижных концертных залах. Уже в 1930-е гг. многие критики настаивали на том, что Дюк Эллингтон является величайшим американским композитором безотносительно жанрового деления, и его работы следует рассматривать именно под этим углом зрения, а не смешивать с остальной поп-музыкой. Сам Эллингтон не любил слово «джаз», предпочитая называть то, что он исполнял, «американской негритянской музыкой», и, как только у него появилась такая возможность, начал сочинять пространные концертные пьесы. Он также всегда выказывал свое восхищение Уайтменом: в 1930-е гг. в публикациях, написанных как черными, так и белыми авторами, приводились его цитаты, в которых он называл Уайтмена своим любимым музыкантом, а его оркестр – своей любимой группой; даже в 1959 г., в статье для джазового журнала, который редактировали критики, полагавшие Уайтмена антитезой всему, что им нравилось, Эллингтон по-прежнему превозносил его как «одного из по-настоящему великих музыкантов джазовой эры»[360]. Эллингтон использовал подход Уайтмена с таким воображением и размахом, о которых последний и мечтать не мог, но это была все же модель Уайтмена. Первая реклама выступления Washingtonians[361] появилась менее чем через две недели после грандиозного концерта Уайтмена в нью-йоркском Aeolian Hall, и в ней особенно подчеркивалось «соединение симфонического джаза с разносторонностью» – в точности по рецепту Уайтмена[362].
Концерт в Aeolian Hall опередил время года на четыре, поскольку «джазовая классика» была в начале 1920-х гг. довольно неожиданным определением применительно к музыке танцевального оркестра, записавшего к тому моменту всего две пластинки на 78 оборотов, более популярная из которых
“A Tribute to Paul Whiteman”,
Whiteman and McBride,
См., напр.: James Lincoln Collier,
Duke Ellington, “A Royal View of Jazz”,
Одна из первых групп Эллингтона. –
Samuel B. Charters and Leonard Kunstadt,
