делал пирсинг, ну а серые обыденности вроде меня боялись себе позволить и то, и другое, поэтому ничем не выделялись. Но Александр и здесь нашел чем отличиться, обладая прекрасным лицом и ладной фигурой он совершил следующий финт: явился как-то с самой обыкновенной прической, в огромных очках с большими диоптриями и самой немодной толстой оправе, на нем была нелепая фланелевая рубашка, застегнутая на последнюю пуговицу и штаны, натянутые чуть ли не на уши. Он ходил так до тех пор, пока подражатели не стали копировать его образ в тех или иных вариациях. Как только он это заметил, то сразу же сменил свой стиль на нарочито деловой. Теперь его облачали выглаженные костюмы тройки, лакированные туфли, галстуки, белые накрахмаленные рубашки – он больше походил на биржевого брокера нежели на студента университета искусств. Половину третьего курса он пребывал в образе нищего, а другую половину мы видели Александра-франта с бабочкой и шляпе котелке. Он делал то, что до него не делали другие: не боялся быть нелепым или непонятым. Александр был очень талантлив. Абсолютно все ему давалось легко, каждая учебная работа нашего лидера, по мнению многих обрекалась на успех. Конечно преподаватели не спешили превозносить его способности, хотя и не могли не замечать очевидного таланта. Но мы студенты, о, мы боготворили Александра, и каждый из нас хотел походить на него.
Александр не любил ничего запланированного и обожал спонтанность, пускай и хорошо подготовленную. Однажды, он притащил ящик бутылок с кока-колой, и поставил его на одном из занятий. Когда мы стали их пить оказалось, что вместо колы там темный стаут! В другой день он пришел и посредством табличек с письмом заявил всем, что желает провести неделю в тишине, поэтому попросил никого из нас к нему не обращаться. Так он пытался найти вдохновение и узнать себя. Не удивлюсь, если все это была всего лишь комедия, и эксперименты он ставил над нами, а не над собой. После недели молчания мы все жаждали общения с Александром больше, чем когда бы то ни было.
Александр был из семьи среднего достатка, и мы очень удивились, однажды, обнаружив на его руке дорогие часы. Пристали к нему с вопросами, а он сказал, что они упали ему с неба. Как-то по дороге в бар он взял и бросил их нищему, вместе со всем, что у него было в кармане. В самом баре Александр сделал заказ на такую сумму, что мы не смогли расплатиться в складчину. Наш гений просто ушел, а самые богатые сокурсники должны были взывать к помощи родителей. На следующий день об этом возмущенно гудел весь курс, но когда Александр вечером позвал нас в бар, мы безропотно шли. Там он устроил битву шаржей, рисовал нас всего парой линий. Мы снова любили его, забыв про случай с большим счетом. Он был нашей движущей силой, душой настоящего художника. Мы точно знали, его судьба стать великим – уж он то умеет сделать что-то из ничего, создать шедевр из двух мазков, и главное может легко заставить всех говорить о себе. Мы обожали делать самопальные выставки в гаражах, и картины
