даже вековые старцы в преклонении ходили у него совета просить. Но была у той мудрости и обратная сторона: вопрос один покоя ему не давал, и ни у кого совета спросить он не мог: как быть?
Лэр тот долгие годы горевал о потере – много лет как уж мир покинула любимая лэрэса его. И все могущество, вся мудрость необычайная бессильна пред смертью оказалась. Ибо смерть лишь самому Всевышнему подвластна. И принялся лэр безутешно молиться, днями и ночами в трансе богоугодном пребывать; все святыни и храмы в богомолье изъездил да богатства свои тем храмам роздал. А Всевышний молчал. Ибо таков вещей порядок.
Отчаялся лэр, обидой на весь мироустой воспылал; в сторону противоестественных чар взглянул. Вступил на путь богомерзкого колдовства, некромантией занялся. И будучи лэром от природы гениальным, быстро высот в темных искусствах достиг.
И нашел он способ воскресить лэрэсу любимую. И не было предела счастью его, как увидел прекрасный лик ее пред собою. Но попятилась лэрэса, не признала в нем некогда мужа любимого. Поняла цену, кою за жизнь ее заплатить пришлось, уразумела, сколько душ безвинных загублено по прихоти было. Отвергнула дар богопротивный.
Взбеленился лэр – убил лэрэсу в порыве гнева неодержимого. Да не просто убил, а саму душу ее в клочья разорвал. Перестала лэрэса существовать вовсе.
И понял лэр, что натворил. И упал на колени. И взмолился о прощении. А Всевышний молчал. Ибо таков вещей порядок. В крайнем отчаянии лэр руки на себя наложил. И не простил Всевышний его – и по сей день душа лэра того в Бездне безграничной томится.
Ибо нет прощения тем, кто с душами играть смеет.
Предание о некроманте.
Загадай желание
– И я не знаю… – вздохнул Орен, сидя рядом с сестрой на скамейке меж садовых зарослей жасмина. Впервые за три дня он остался наедине с Нарией, впервые он решился рассказать ей о случае с Андором, и сейчас на душе полегчало, словно то событие, его гложущее, было чем-то осязаемым, видимым, от чего можно отломать ломоть и разделить его с любящим и понимающим человеком. – Правильно ли я поступил? Мне кажется, правильно. Только мне почему-то неспокойно. И Андор вроде не обижается. Все как раньше. А мне все равно как-то не по себе.
– Это грустно, это очень грустно… но, к сожалению, Оренчик, такое случается повсеместно. И этого не изменить. Не тревожься, братик, все будет хорошо, – говорила Нария вполголоса, постоянно озираясь по сторонам, особенно на террасу. – Все будет хорошо… Ты поступил достойно, мужественно. Как настоящий лэр. А люди… люди бывают разные. Не все такие, как ты, и не все, как Андор, – все мы разные. Ты сделал доброе дело. Но при этом пришлось окостерить стражника, пусть даже он того и сам заслужил, пригрозить другу. А может тебе неспокойно оттого, что вмешался, как тебе кажется, слишком поздно. Ты очень совестливый, и этого не нужно стыдиться. Совесть, как бы тебе сказать…
