по масштабу реальных исторических личностей – графа Муравьева-Виленского и В.К. Калиновского51. Как не интересуют их и конечные цели борьбы, которую вели М.Н. Муравьев и В.К. Калиновский. Ведь из источников известно, что первый боролся за то, чтобы Белоруссия оставалась русской и православной, второй, – чтобы Белоруссия стала польской и униатской. Выходит, что с позиций сегодняшнего дня граф Муравьев-Виленский одержал убедительную победу, а вот дело Калиновского и его соратников оказалось проигранным и в прошлом и в настоящем. Однако подлинные результаты и последствия тех далеких исторических событий националисты идеологически не приемлют. Политический интерес для них представляют только мифы «субъектной истории», которые создаются учеными сторонниками этнического национализма с конкретной целью манипулирования массовым сознанием населения.
Поэтому образы Муравьева и Калиновского, ставшими опорными символами в коллективной мифологии «национальной истории», вполне устраивают режим «памяркоўных” бюрократов, склонных, как уже отмечалось, к симбиозу с идеями этнических националистов. Не противоречат эти мифы и целям “ползучей” дерусизации, призванной постепенно, с помощью мифологизированной истории утвердить новую национальную идентичность населения по формуле «два разных народа – два «суверенных» государства».
Вот почему в год двойных юбилейных дат – 150-летия кончины Михаила Николаевича Муравьева-Виленского и 220-летия со дня его рождения – вместо заслуженных памятников и торжественных чествований в нынешней Белоруссии ему по-прежнему достается ожидаемое молчание официальных лиц. Предсказуемо безмолвствует по этому поводу и начальствующая бюрократия Союзного Государства России и Белоруссии. Впрочем, нуждается ли память о графе Муравьеве в казенных славословиях, организованных нынешними строителями «белорусской нации»? Даже если бы таковые и произошли, то устроенные торжества явились бы для власть имущих субъектов “ползучей” белорусизации делом противоестественным и не прибавили бы должного уважения к памяти великого реформатора.
В этой связи хотелось бы заметить, что для белорусских националистов, как бюрократических, так и этнических, казус Муравьева обладает крайне неприятными и не зависящими от них свойствами. Дело в том, что в отличие от Калиновского, имя Михаила Николаевича Муравьева не требовалось извлекать из исторического забытья усилиями сонма мистификаторов-историков, пропагандистов и “мастеров культуры” разных эпох. Личность и дела виленского генерал-губернатора в подобных квазитворческих усилиях совершенно не нуждались.
Преобразования, совершенные талантом, волей, умом и энергией графа Муравьева-Виленского, были настолько значимы для исторических судеб России, Белоруссии и Литвы, что предать их забвению было практически невозможно. Поэтому идейным и политическим врагам Муравьева во все времена оставалось только одно – превратить
Кстати, в белорусской «национальной» историографии до сих пор нет серьезных научных исследований о деятельности М.Н. Муравьева и В. Калиновского. Только мифологизированные тексты.
