мои картины, с которым ничего личного не связывает. Я избавлялся от людей. Потом пришла пора освобождаться от себя. Телефон, интернет, компьютер, фильмы, сериалы, книги, заманчивая видом и вкусом еда – убрать все, что может использоваться ненасытным вниманием как тела. Вовлеченность в мир на фоне привычной жизни является психоактивным веществом. И его отмена ведет к абстинентному синдрому. Бросил пользоваться телефоном – ломка. Разум борется за привычные раздражители. Пытается воспроизвести собственными ресурсами ушедшие удовольствия. Преобладающая галлюцинация – виброзвонок мобильника. Память. Бесконечное рассасывание прошлого. Каменные леденцы, мелкие окатыши. Однажды что-то ломается. То, что было мной. Я слышал, каждый может написать одну книгу. Но я знаю, каждому отпущено на жизнь одно заклинание. Естественное право. Я пользуюсь им не для исцеления тела, но обретения души. Я получу свою пару коньков. Вечность сложится сама.
В дождь накрываюсь «палаткой» из вытянутого куска полиэтилена. Монотонный рокот времени. Разведрилось – складываю скинию. К обеду собираются птицы. Делюсь хлебом. Работается лучше, когда мало ем. Здоровое питание не нужно мертвецу. День за днем. Кончается июль.
В начале августа вижу сон. Поле, сосновый лес вдалеке. Мольберт с картиной. Тишина. В ладони накрошенный хлеб для пернатых гостей, но никто не летит. Осматриваюсь: агатовая трава поблескивает в свете черного солнца, везде лежат безжизненные тушки птиц. Еще более темная тень оседает на луг. В небе вращается смерч вороновой стаи. Черные, с отливом, они падают на мертвечину, вонзают в нее клювы. Перевожу взгляд на мольберт. Вместо картины леса – черный холст с темно-синеватым отливом. Глубокое безмолвие разрывается сухим скрежетом. Когти ворона вонзаются в затылочную кость, сдирая кожу и оставляя царапины на поверхности. Шея мертвой птицы сворачивается. Клюв проникает в височную ямку, пробивая путь до мозга.
Бесчисленные тонкие нити между моими полотнами, моей жизнью и макрокосмом – зачем? Я пытаюсь изменить землю искусством. Заставить. Договориться. Воспользоваться. Зависимость от внешнего мира. Но во мне прорастает семя. Чтобы жило оно, я должен умереть. Чтобы исполнилось желание, нужно отказаться от мира. Из пальцев выпадает кисточка. Просыпаюсь от стука, с которым она падает на пол. Дом. Комната. Рисунок на мольберте. Лес. Тропинка. Заросли черники. Двадцать второе августа. Я знаю, чувствую – мой последний день. Возможно, последние минуты. Я не успел? Не смог?
Встаю. Бьюсь по комнате. Неопределенное возбуждение в груди. Смахиваю рисунок, ставлю новый холст. Сажусь. «Твоя жизнь – почва для зерна», – говорит даймоний. «Кто ты?» Кто я? Если не тонкозем… Сосредотачиваюсь на ощущении семени. Глубже. Спокойней. Надо идти внутрь, отбросить лишнее, загрязнения, что остались во мне. Ложь, идентичности, эмоции, мысли, веру. Соскальзывают, осыпаются. Я? То «я», которое жило в гуще жизни, –
