Слышишь, отпусти…
Микола, очнувшись, легко поднялся и подобрался к Мерину со спины. Тот – ноль внимания: присел на корточки, распинал Светку на траве. Она уже не визжала, не просила – просто ревела. Помедлив с секунду, Микола с размаху пихнул Мерина под лопатку. От неожиданности тот полетел на землю, стал ловить ртом воздух. Света опомнилась: растрёпанная, присела, одёрнула юбку и, хныкая, размазывала по лицу слёзы, перемешанные с тушью и пудрой. Халва протянул руку – помог ей подняться.
Вот Мерин собрался: растерявшийся поначалу, вскочил, принял стойку, но, поглядев на Миколу, остыл:
– В-відійди наз-зад!.. – Микола, оскалившись, выдохнул из самого нутра лёгочный хрип, пугавший всех до смерти; последняя, ещё не початая бутылка «Кавказа» завихлялась в его ловкой ладони. Мерин, утробно вздохнув, отшатнулся.
– Лады… Опосля побалакаем!..
В глазах помутилось – Микола тяжело задышал ноздрями.
«А ведь замочу, если не смоется. Только сидеть из-за скота неохота… Вот и татарчонок притих…» Халва и впрямь замер. Мерин покосился на него, повернулся и, продираясь сквозь ветви, ринулся прочь…
Света сидела на бревне, обхватив руками тонкие коленки. В волосах, что рассыпались по плечам, ветер шевелил запутавшиеся травинки. Она всё ещё всхлипывала и шмыгала носом. Микола расстегнул молнию на куртке, прижал портвейн к себе. Этикетка слетела с бутылки – ледяное зелёное стекло захолодило грудь.
– Халва, отведи её домой… Только вкругаля, через парк.
Света смотрела на него, но он боялся её глаз, отворачивался.
– А ты? – Спросил Халва. Они переглянулись.
– Я… потом, – Микола отмахнулся, – проваливай!..
Света поднялась и, мягко ступая, потянулась вслед за маленьким крепышом. Полянка опустела. В кустах ещё слышалось отдалявшееся шуршанье, но вскоре уже всякие звуки потонули в начавшемся без грома ливне. Микола вновь уселся под деревом с непокрытой головой. Откупорив бутылку, приложился к горлышку. Портвейн согрел. Намокшее стекло заскользило во влажных пальцах, и он поднял с земли скомканный, потемневший обрывок газеты со следами закуски: надо было чем-то обернуть пузырь. Вглядевшись в ряды расплывчатых букв, внезапно уловил в них смысл. Пробежался глазами по строчкам.
С 20 по 22… в квадрате… в 17.30 по местному времени… будут проведены испытания ракет повышенной дальности… предупреждение всем кораблям… сектор закрыт…
«Сколько же санаториев взлетит в воздух?» – Микола отпил ещё. Невыносимая тоска, тяготившая душу, отпустила: почувствовал облегчение. Делать вид, что всё хорошо и его устраивает такая жизнь, опротивело. «Человек имеет право быть не таким как все. А потом становится таким, какой он есть на самом деле… Мельчает народ. Вот два года назад десятый класс был крутой. Со Слободой в бору Куликовская битва была – и погнали местных до сáмого кладбища. Из восьмого класса взяли на разбор только его и Халву… Но те ребята школу закончили
