style="font-size:15px;"> – А где… Мишаков. Куда пропал?
Халва вышел в коридор и крикнул в сторону «базы»:
– Эй, Мефодий, давай выползай, обход!
Дверь в туалет открылась – издали на Павла Эрастовича уставилась незнакомая, наглая морда. Молодой, здоровенный парень, совсем мужик, уверенной походкой прошагал к своей койке. На веранде невольно притихли. Павел Эрастович внимательно поглядел на Мишакова и задумался: «Худо вам теперь придётся, десятиклассники – вас хоть и пятеро, да все врозь. А этот детина, если захочет, закрутит всё по-своему. Опомниться не успеете, как сделает шестёрками… И тогда завал: дети начнут издеваться друг над другом не в шутку, а всерьёз. А так Микола – на Мерина, Мерин – на Миколу. Какое-то равновесие поддерживается, сохраняется. Мир-то, он весь на противостоянии держится, а если победит что-то одно, то всё под себя подомнёт и само же потом околеет – с натуги лопнет. Есть на свете Москва, Сталинград, а есть ещё Нью-Йорк и Ковентри[6]: так устроен свет. А с ребятами я стариковскими увещеваниями или наоборот, криком и битьём, ничего не добьюсь: они уже будут слушаться не меня, а свой страх. И останется только одно: отправить этого бугая домой досрочно. Но ведь ему-то тоже выздоравливать нужно: кальцинатик у Мишакова в правом легком, вещь не шуточная. А вдруг дружбу заведёт не с Миколой, а с Мерином да Малютой – тогда держись, пэтээс!»
Возня за спиной отвлекла, повернулся. Уставший от ожидания, Малюта уже кого-то подминал под себя.
– Эй, Гольцов, прекрати!
– Завязываю, Пал Эрастыч… – И Малюта, опустошённо вздохнув, сел на койку. Вскоре на веранде собрались все. Не было только Миколы.
– Где Мурчýк?
Халва растерянно мотнул головой.
– Опять из-за этого пидора целый час яйцами трясти!..
Голосок был знакомый, противный. И Павел Эрастович не выдержал, сорвался:
– Тебе, Меренков, трясти уже нечем. Тебя вчера на базе оформили капитально!
«Думаете, не знаю ничего? Всё знаю. У меня своя служба оповещения во главе с Архиповым».
Раздались смешки, слившиеся в одобрительный заливистый хохот. Павел Эрастович на это и рассчитывал: Мерина боялись, но не любили. Хотя в жизни бывает и так и этак… Однако надо было перехватить инициативу, показать мальчишкам, что Мерин не так уж и страшен.
– А вот ежели ещё раз я услышу от тебя нечто подобное, то бить не Мурчýк будет, а лично я. Вот этой рукой, которая под Кенигсбергом меня ни разу не подвела. А потом отправлю домой недолеченным – и будешь всю жизнь глотать фтивазид. А до восемнадцати вам нужно стать на ноги, – Павел Эрастович теперь обращался не к Мерину, а ко всему третьему отделению, – потому что дальше лечение платное. Кто здесь недолечится, тому придётся работать в специальном санатории, оплачивать своё лечение. А это не жизнь, а сплошная каторга: ни дома, ни семьи… Не маленькие уже, надо понимать…
Имеются в виду варварские налёты гитлеровской авиации на город Ковентри (Великобритания) в начале Второй мировой войны в 1940 – 1942 гг.
