спорамидешевой нашей суеты,
железом и свинцом распороты,
лежат солдаты, как кресты.
Над ними облако со скальпелем
и голоса сестер-сирен,
резиновые трубки капельниц –
как продолженье тонких вен.
А в них гудят раскаты грозные
и пули бешено визжат
по тупикам и стогнам Грозного,
где их товарищи лежат.
Сверкает шоу новогоднее,
в угаре бесится экран…
Терзает грусть солдат молоденьких
сильнее, чем ожоги ран.
Зачем, зачем лукавых пастырей
они спасли ценой такой?!
Не исцеляют душу пластыри
наград высоких и – покой.
Нужна родной России целостность
и независимость нужна,
но и терять детей как ценности
не может без конца она.
Лесами окруженный госпиталь
руками белыми ветвей
взывает к милосердью Господа,
зовет к прозрению людей!
«На закат не смотрю я с испугом…»
На закат не смотрю я с испугом, –
пусть притянут иные края.
Как общаются звезды друг с другом,
так общаюсь со звездами я.
Шепчут тени в лесу огрубелом,
за собою в потемки маня…
И березы-покойницы в белом
окружают печально меня.
Что мне думать о вечном покое –
смерть тревогу во мне не уймет.
На пороге Вселенной подкова
об утраченном счастье сверкнет.
«Открыта свету и добру душа…»
Открыта свету и добру душа –
закрыта злу, обману, лжи и фальши.
Она не может долго быть в шипах,
иначе не пробьется к свету дальше.
Спасает мир сегодня красота.
Ее необратимо воскресенье!
И там, где нет ее, там –
пустота,
без красоты нет никому спасенья.
Когда в душе произрастает злак
прозренья, понимания и слуха, –
тем самым защитит себя от зла
святая красота веленьем духа.
И те, кто примиряет зло с добром
с умильною улыбкой херувима,
тех поразит однажды Божий гром –
добро и зло всегда непримиримо.
«Пополам на двое расколото…»
Пополам на двое расколото
всё вокруг.
Бреду между стволов.
Русь моя – сияющее золото
лета бабьего и куполов.
По росе иду я или пó снегу,
по тропинкам полевым, лесным, –
грусть моя – от осени до осени,
радость – от весны и до весны.
Время
День, как час проходит.
Год – как день.
Век – как год.
Так жизнь наша проходит –
в поисках,
в пути,
в любви,
в
